Книга На берегах тумана. Книга 2. Виртуоз боевой стали - Федор Чешко

Здесь же книги какие-то бессмысленные. Пользуясь затянувшимся отсутствием хозяина, Нор украдкой заглянул в одну – непонятные значки, глупые рисунки, целые листы ничего не означающих слов… Будто писано не на благородном арси, а на людоедском наречии. Зачем, спрашивается, такие в доме держать?

А вот ни символа Всемогущих, ни двадцатисвечия, ни хоть лампадки крохотной в зале нет. Видать, хозяин действительно даже пекла бесовского не боится. Отчаянный…

Но всего страннее то, что едва ли не самое почетное место в этом нелепейшем зале отведено гигантскому клавикорду. Инструмент, прихотливыми очертаниями напоминающий фасады особняков времен второго нашествия, дыбится у дальней стены, отражаясь в узорном паркете россыпью золотых сполохов и ласковыми бликами белоснежной китовой кости. В Пантеоне клавикорд куда скромнее…

Все-таки не надо было сюда приходить. Уши-то у здешнего хозяина дырявые, но и голова небось не без дырки: либо в детстве на солнцепеке передержали, либо он вроде Лопоуха каретой крепко задет. Ну вот куда он убрел? Заставил подробнейшим образом рассказать все, что случилось после того, как Нор вышел из ворот орденского особняка; потом велел посидеть немного в одиночестве… Ничего себе, немного! Солнце уже выкарабкалось чуть ли не на самую небесную верхушку, из стоящих в углу водяных часов почти треть склянки вытечь успела, а его все нет. Заснул по дороге? Или, может, отрядил кого-то из слуг звать рейтар, а сам и думать забыл о своем негаданном визитере? Вряд ли, конечно, да ведь недужная голова до чего хочешь додумается…

Да, может, и зря парень сюда притащился, только больше-то идти было некуда! А так хоть тень повода для визита выдумалась: рассказать про непонятную рейтарскую перебранку.

Все-таки речи ночных поимщиков каким-то краем задевали здешнего хозяина, которого ветеран Рико назвал бесноватым. И о собственном неуклюжем вранье надо предупредить – вдруг благодетелю от этого выйдет какая-нибудь неприятность, а тот и готов не будет! Да и вообще… Ведь сказал же щеголеватый старец (тогда, давно): приходи. Вот – пришел, хотя идти пришлось долго.

Щедрая на пакости ночь успела перевалить за середину, прежде чем парень наконец добрался до улицы Горшечников, а потом и до узкого каменного моста, перебросившегося крутой аркой над зловонной канавой (канаву эту по старинке продолжали именовать Замковым Водостоком, хотя воды в ней давно уже было гораздо меньше, нежели всего прочего). Нор так торопился проскочить дурно пахнущее неуютное место, что напрочь забыл об осторожности. Но ведь измотавшему душу блужданию в черной пустоте малознакомых улиц виден близкий конец – темный силуэт трехэтажного особняка, который был бы совершенно неотличим от соседних, если бы его крыша не вспучивалась к звездному небу странной уступчатой башенкой. Дворика особняк, похоже, не имел; вплотную к нему лепились, уродуя фасад, два приземистых длинных строения – наверное, конюшня и каретный сарай. В общем, не больно изысканное жилище – во всяком случае, Нор ожидал чего-нибудь повнушительнее.

Торопливо спускаясь со вздыбленной холки моста (тоже, кстати, не вполне безопасное дело: темно, перил нет, а брусчатка до скользоты зашаркана множеством поколений), парень мельком подумал об изрядных неудобствах столичной жизни. Даже этакий приметный и, несомненно, влиятельный человек, оказывается, лишен возможности подыскать для себя жилье с палисадником и без сточной канавы под окнами. Не может же ему нравиться подобное место! Или…

Это «или» так и осталось без продолжения. До Нора вдруг дошло, что крохотная пристройка возле ближнего угла особняка вовсе не хибара привратника, а будка квартального надзирателя. Пускай бесы живьем изгложут подонка, ленящегося мыть и как следует заправлять свой опознавательный фонарь!

Наверное, еще не поздно было бы кинуться назад, через мост, в путаницу проглоченных мраком улочек, но парень не стал этого делать. Будка выглядела совершенно безжизненной – дверца приоткрыта, смотровой глазок не задвинут, а внутри – ни намека на свет. Либо надзиратель спит (это вряд ли: ложась, он бы непременно заперся от греха), либо там никого нет и бояться нечего.

И главное, Нор устал. Устал получать пинки от судьбы. Устал бояться кого-то и за кого-то. И – что страшнее всего – устал чтить Мудрые Заповеди. Он так и не сумел надеть бивень на измочаленную хворую культю, но его правая ладонь в любое мгновение готова была прочно обхватить рукоять заткнутого за голенище ножа. По дороге парню не встретились ни ночные гуляки, ни патрули, вот только вопрос: кого оберегали Всемогущие, не допустив сбыться подобным встречам? Нора? Сложный вопрос…

Да, парень устал. Именно поэтому он не вздрогнул, не замедлил шагов – только нагло оскалился, когда из темной будки вдруг выдвинулась ему навстречу бесшумная приземистая фигура. Полудохлый фонарик, агонизирующий на будочной крыше, давал слишком мало света даже для того, чтобы толком обозначить в темноте самого себя. Но и так, имея возможность видеть лишь смутную, размытую сумерками тень, Нор понял: перед ним не надзиратель. Во всяком случае, не обычный надзиратель. Ленивая плавность движений выдавала опытного воина. Только это ничего не меняло.

– Куда идешь? – спокойно осведомилась тень.

Вместо ответа Нор ткнул пальцем, показывая. Разглядит ли вопрошающий, поймет ли – такие мелочи парня не волновали.

– Как зовут? – Голос был по-прежнему спокоен – голос человека, просто-напросто выполняющего обыденную работу.

– Нор. – Парень изогнулся, дотягиваясь кончиками пальцев до ручки ножа. – Нор Лакорра Санол. А что?

Неизвестный человек, кажется, пожал плечами.

– Да ничего… – безразлично проговорил он.

А потом повернулся к парню спиной и слился с чернотой будки. И тут же, словно повинуясь какому-то чародейству, натужно проскрипела дверь особняка с башенкой и из возникшей щели на улицу вывалилась полоса дрожащего факельного света.

– Заходи, – давясь зевком, позвали из светлой щели. – Да не лапай нож, дурень! Тут на гостей не кидаются – это тебе не кабак и не орденская обитель.

За приоткрытой дверью ждал увалень довольно мирного вида, однако при тесаке. Потом была крутая деревянная лестница, гулкий коридор и крохотная комнатенка, посреди которой растопырилась неожиданно просторная, богато убранная кровать. Стараясь держать как можно дальше от себя чадящий, роняющий трескучие капли факел, провожатый топтался в дверях, пока гость торопливо устраивался на ночь. Уходя, провожатый буркнул:

– У нас встают спозаранку. Проснешься – не вылазь. Умывание принесу, завтрак, а как поешь – поведу тебя к самому.

Бес знает, сколько времени Нор пробарахтался в бездонной хляби перин, дожидаясь рассвета. Вскоре парню стало казаться, будто рассвет уже давно наступил, но какая-то злонамеренная скотина подобралась снаружи к окну и занавесила его просмоленным холстом. Эта дурацкая уверенность крепла с каждым мгновением, однако, прежде чем Нор собрался вылезти из-под одеяла и пощупать, заоконная чернота вдруг стремительно набухла голубым утренним светом, дверь распахнулась, и в комнату величественно вступил давешний провожатый. Был он до неузнаваемости причесан и напомажен, вместо ношеной парусины его тучную фигуру драпировало шитое серебром коричневое сукно, а на пухлых ладонях возлежал поднос с умывальной посудой.