Книга На берегах тумана. Книга 3. Витязь Железный Бивень - Федор Чешко

Дней через двадцать после ухода Лефа во Мглу на Лесистом Склоне прочно улегся снег; огороды тоже присыпало белым, и не каждое из ослабевших солнц оказывалось способным вернуть вскопанной земле черноту.

И вот одним ясным морозным утром сигнальные дымы рассказали о появлении троих исчадий, причем исчадия эти успели добраться аж до Сырой Луговины.

Дымы завивались, клубились, марали копотью прозрачную голубизну, и сердца глядевших в небо людей наливались муторной жутью. Серые опять проморгали, позволили тварям безвестно забежать так далеко, но впервые никто не подумал возмутиться послушнической нерасторопностью. Исчадия, да еще стаей, да еще после того, как вершины гор выбелило снежное покрывало, – уж тут бы кто угодно мог проморгать. Проклятые порождения Мглы никогда не появлялись зимой; после наступления холодов никому не пришло бы в голову изнуряться слежкой за Ущельем Умерших Солнц. И вот произошло вдвойне небывалое, страшное; но еще страшнее внезапно понять, что установившийся с давних времен порядок вещей на самом деле ненадежен и хрупок.

Кроме Хона и Торка в Галечной Долине отыскалось всего трое мужиков, которых не лишили отваги слова «стая исчадий». Прочие либо сочли сопротивление бесполезным (уж если Бездонная решила столь круто взяться за обитателей Мира, то не в жалких человечьих силенках противиться ее гневу), либо понадеялись отсидеться в хижинах – авось удача пронесет жуткую напасть стороной. Так или иначе, но к сборному месту сошлись лишь пятеро воинов – никто из общинников не пытался набиться в помощники, как бывало раньше.

Совершенно необъяснимо, но Витязь тоже не появился. Торк и десятидворцы клялись, что Нурд теперь наверняка в Гнезде Отважных, – так неужели он не заметил сигналов? Или заметил, но не поверил им? Или, решив никого не ждать, отправился навстречу исчадиям в одиночку?

Долго спорить о причинах отсутствия Нурда им не пришлось. Вскарабкавшийся к самому гребню Серых Отрогов рыболов Руш засвистал, будто одна из проклятых тварей мелькнула возле крайних десятидворских плетней. Миг спустя эту же весть подтвердил и Куть, озиравший ближние окрестности с кровли своей корчмы. А еще через несколько мгновений свист да крики поднялись уже в самих Десяти Дворах, и видать было, что на крыши некоторых хижин полезли люди – то ли осматриваться, то ли спасаться.

Бежать Хон не позволил, хоть и трудно было сдерживать десятидворцев. Когда приходится гадать, не за твоей ли родней гоняется клыкастая гибель, мало кто сможет хладнокровно соразмерять свои силы. Но запыхаться прежде времени означает подарить проклятым лишнюю возможность одержать верх – именно лишнюю, поскольку этих возможностей у тварей и так чересчур много. А что до родни, то воинский долг велит быть равной обороной для всех общинников, не деля их на своих и чужих. Каждый воин поклялся в этом, причем к клятве никого не принуждали.

Так что десятидворским мужикам все-таки пришлось усмирять свою прыть. Зато дорогой они дали волю языкам, костеря погаными словами всех и вся без разбору. Первым делом они взялись за Хона – разглядели наконец, что тот осмелился вооружиться голубым клинком. Поначалу столяр успокаивал их, пытался оправдаться: дескать, клинок не его, для Нурда принесен – Витязь, мол, просил деревянные накладки на рукояти подогнать по его ладони и обещал отдариться хорошим копьем из своего витязного достояния. А теперь Нурд не явился, и некому отдать проклятое оружие, и обычного людского не с кого взять взамен, – так что, с кулаками на исчадий кидаться?

Но мужики к этому неуклюжему вранью не прислушивались. Мужики орали свое: нарушение обычая, гнев Бездонной, который из-за одного бревнолобого плешивого древогрыза ляжет на всех… Хон махнул рукой и перестал обращать внимание. Подумал только не без усмешки, что ревнителям обычая и в голову не пришло прогнать его от себя или попытаться заставить выбросить голубой клинок. Мглы-то они боятся, но идти на проклятых тварей без Хона или же с безоружным Хоном, похоже, страшней.

Что же до меча, то столяр и сам уже поругивал собственную непредусмотрительность (про себя, конечно). Меч мечом, а нужно было и копье с собой прихватить – против исчадий оно сподручней любого клинка. Но проклятое оружие так радовало руку и глаз своим хищным изяществом, что ни к чему другому и прикоснуться-то не хотелось.

Тем временем десятидворцы, отбив языки об Хона, принялись ругать стариков – за то, что определили сборным местом корчму, а не самое устье Долины, где всего разумнее встречать проклятых (хоть и глупому ясно: встречать опасность надобно вместе, надобно успеть сговориться и решить, как да что; а к устью долины Хону и Торку пришлось бы добираться втрое дольше, чем десятидворцам). Потом досталось и Торку – за то, что не приехал на телеге, как делал это обычно, и теперь приходится транжирить время на пешую ходьбу (а Торк, между прочим, не подряжался быть вечным возчиком – сами-то ругатели, небось, тоже поскаредничали подставлять свою скотину под клыки исчадий!). А потом вошедшие в раж мужики добрались до неявившегося Витязя, и Хон, не выдержав, злобно наорал на сквернословов. Это получилось кстати, потому что пора было прекращать глупые речи и браться за дело.

Исчадия бесновались на околице Десятидворья. Все трое. Стая. Жуткие косматые твари, от лап до ушей перепачканные кровью, они кидались на стены хижины, стоящей чуть поодаль от прочих. Поваленный плетень, алые пятна на выбеленной земле, истерзанные туши домашней скотины, сдавленный клокочущий рык, плач детей, бабий визг… Порождения Мглы так увлеклись попытками добраться до облепивших кровлю людей, что не сразу заметили появившуюся угрозу. А когда заметили, то подоспевшим защитникам пришлось защищать себя.

Бранчливость десятидворских воинов помешала использовать недолгое время ходьбы для уговора о том, кому и как вести себя в схватке. Лишь на месте, уже видя врага, удалось улучить пару мгновений для торопливого шепота: «Вдоль плетня, быстро! Чтобы сзади к ним!..» – «А ты близко не суйся, бей гирьками – в головы бей, иначе только озлишь». Про гирьки было сказано Торку, и тот ощерился свирепее исчадия: нашли, мол, кого и чему учить! В этот-то самый миг одна из тварей то ли краем глаза приметила шевеление за спиной, то ли ухитрилась в многоголосом оре и визге расслышать гудение раскручиваемой пращи…

Исчадия напали стремительно и одновременно, как напала бы свора обученных бою псов. И все-таки не сулившая ничего хорошего схватка сложилась до нелепости удачно. Тварь, казавшаяся матёрее остальных, прыгнула на кучку десятидворских воинов, и те успели встретить ее остриями копий. Один из мужиков не выдержал удара тяжкой звериной туши и, падая, насмерть изувечился об остатки плетня. Но двое других, отчаянно упираясь во что попало ногами и древками копий, сумели выстоять до того мига, когда воющая зверюга насквозь пропорола себя каменными наконечниками и издохла.

Второму исчадию раздробила нижнюю челюсть пращная гирька. Сам Торк клялся потом, что при всем его немалом умении подобную меткость можно счесть либо редчайшим везением, либо попущением Мглы, либо и тем и другим. Может, скромничал охотник, а может, и нет, только после его броска проклятая тварь завертелась на месте, а потом кинулась убегать, плача, как хворый ребенок.