Книга Древнерусская игра. Двенадцатая дочь - Арсений Миронов

Зверко невольно поежился, поймав на себе быстрый, хлесткий взгляд Вещего Лисея. Вила Шнапс сделала вид, что улыбнулась:

— К чести господина Неро нужно заметить, что его было непросто перевербовать. Своими силами Плескун никогда бы не справился. Но карлику помог сам дяденька Сварог. А это значит, что бедного Доримедошу закатали в бетон. Его психика полностью расплющена, подавлена. Неро — зомби навеки. Он неизлечим. Поэтому я настаиваю на том, чтобы вы немедленно вывели его из игры.

— Изолировать? — хмыкнул Данька. — Интересно, как? Ну разве что… отослать в двадцатый век. Вместо нас.

— Угу, — сказала Псаня ледяным голосом. — Хозяин просит передать, что он смеется. Он почему-то говорит, что это хорошая шутка.

Царь Леванид посмотрел без улыбки; что-то мелькнуло в его крупных темных глазах…

— Так вот, — негромким монотонным голосом продолжила Псанечка-Шнапс. — Неро никогда не оправится. Раз Неро был обработан, значит, камушек Чурилы уже посеян в его сердце. Теперь из этого камушка будет расти храм тщеславия и гордости. Именно гордости. Сварог просмотрел файл десятника и нащупал слабину — самомнение. Неро возомнил себя героем. Парнишка уже не принадлежит самому себе, он стал заготовкой для очуривания.

— О, это ужасно! — воскликнул царь Леванид по-гречески. Десятник услышал, дернул головой — волосы закрыли горячие молодые глаза.

— Доримедонт Неро уже помечен как боевая фишка Сварога — нацеленная, возможно, на прорыв в дамки. Поэтому лучше сразу изолировать Неро от остальных. Такова моя настойчивая позиция, братья славяне. А сейчас… одну минуту… сейчас… прошу прощения… я вынужден закончить сеанс связи. Возникли небольшие проблемы… — Шнапс поморщилась и тряхнула головой, будто прислушиваясь. — Я отключаюсь… Еще раз повторяю: нужно вывести Неро из игры! Немедленно! Запомните это…

Щелк! Словно выключили магнитофон: резко поклонившись, вила Шнапс сделала быстрый шаг назад — и снова встала позади сидящего Зверки. Лицо ее окаменело, глаза смотрят бессмысленно: видимо, она больше не скажет ни слова.

Все-таки красивая кукла, тихо подумал Зверко. Надо было ее поиметь, пожалуй. Все равно неживая.

— Давай, князь Алеша, — сказал он вслух. — Стенька, кажись, высказался. Теперь твое решающее слово…

Князь Лисей поднялся с места. Опять эта проклятая загадочность во взоре, вяло забеспокоился наследник. Вот он хрустит пальцами, потирает небритые щеки, оправляет золотую цепь на груди… Что ж, послушаем, что скажет наш вещий друг.

Князь заговорил по-гречески, прямо и спокойно глядя на подсудимого:

— Бывший десятник Неро! Выслушайте приговор. Итак, по-вашему, настоящий князь Алексиос Геурон томится сейчас в тьмуголятских болотах. Что ж… ступай и проверь. Отпускаю тебя на свободу с условием: вернись и расскажи, что видел.

И вот — пока Неро ошалело потряхивает головой, а Зверко обреченно опускает усталые веки, а Стыря вертит длинным носом, переспрашивая смысл греческих слов, вещий и премудрый князь Лисей добавляет с мягкой улыбкой:

— Ступай-ступай, поищи Геурона. Может быть, найдешь… Мне это и самому любопытно.

Снова легкое возмущение под сводом шатра, радостный шепот и недовольный скрип стульев. Царь Леванид, пряча улыбку в усах, пригубил из кубка — весело глядит на ошеломленного десятника. Наследник Зверко, не повернув головы, боковым зрением видит, как вскакивает с табуреточки рыжая Рута, как хлопает в ладошки и смотрит на князя Лисея, смотрит и смотрит, смотрит влюбленными глупыми глазами. Старцев сделал это для нее, думает Зверко. Ведь такой приговор — чистой воды глупость… Он принял заведомо тупое решение, лишь бы только… понравиться ей! Все просто и смешно, просто и смешно. Темна моя радуга…

Через полминуты — жаркое дыхание, стук каблуков — Неро выходит из оцепенения и сломя голову выбегает прочь из шатра. Бежит, задевая плечами рычащих ярыг. Свистят ему в спину, ветер неприязненно дергает долгий подол… Вот серо-рыжим пятном мелькнул за угол полуразрушенной башни. Скрылся.

— А не стоит ли… послать за ним соглядатая? — негромко и задумчиво произносит наследник Зверко, будто обращаясь к расшитому потолку шатра. — Ведь парень явно поскакал туда, где прячется Плескун…

— Ни в коем случае! — Царь Леванид резко взмахивает морщинистой рукой. — Если вы будете следить за ним, это подло. Это подло и низко. Мальчик ошибся, он скоро поймет и раскается. Вот увидите, он одумается и сам приведет к нам связанного Плескуна. Поверьте моему опыту… Я знаю людей. В моей армии таких горделивцев — каждый второй…

Наследник только руками разводит:

— Ну, знаете… Откуда столько доверия к человеку, который не менее подло и низко прикончил двух наших ребят?

Вместо ответа алыберский царь, покряхтывая, поднялся на ноги — поманил наследника рукой… Ухватил за локоть и, приблизив бороду к крупному Зверкиному уху, тихо-тихо прошептал:

— Да, мы потеряли двоих, с этим придется смириться Но нельзя терять третьего Надо дать ему время для покаяния И тогда новый, раскаявшийся Неро будет предан навсегда. Он отработает и за двоих убитых, вот увидите…

* * *

ДОРИМЕДОНТ НЕРО — АЛЕКСИОСУ ГЕУРОНУ.

Высокий князь, я знаю, что мне нет и не может быть прощения; однако дерзаю занимать твое внимание в последний, может быть, раз — чтобы очистить совесть свою перед казнью, которую приму из твоих рук с благодарностью.

К сожалению, Плескун успел бежать. Едва выскочив из шатра, я бросился к тому месту, где поутру спрятал мешок с находящимся внутри колдуном. Хитрый горбун говорил, что нужно дождаться темноты. Для выжидания мы выбрали самый необычный тайник — уцелевшую каменную печь на пепелище разрушенной Медовы. Теперь я бежал со всех ног и молился, только бы Плескун еще пребывал на месте, дабы я мог схватить его и бросить к твоим ногам — прежде чем ты отдашь справедливый приказ предать меня в руки палача. Я тщетно надеялся. Коварный карлик исчез.

Теперь, когда жизнь моя кончена, я стремлюсь хоть как-нибудь быть полезным тебе, высокий князь. Поэтому спешу чистосердечно и подробно рассказать о страшном преступлении, которое я совершил. После утреннего допроса я терзался, не находя себе места. Глубоко, как разрыв-стрела, засели в моем сердце страшные слова Плескуна о том, что настоящий князь Геурон вот уже три дня содержится в плену на болоте, а вместо него нами правит хитрый восточный жрец, мастер перевоплощений. Иногда мне казалось, будто холодный черный камень придавил грудь. Сомнения мешали мыслить, даже дышать. Я решился идти к Плескуну.

Проникнуть в темницу было несложно: взяв черепок с пищей для пленника, я постучался в дверь башни и приказал Сергиосу отворить. «Я принес пленнику еду с примесью волшебного зелья. Так мы готовим его л, новому допросу, чтобы злодей стал разговорчивее», — доверительно прошептал я бедному Сергиосу, когда тот провожал меня вниз по ступеням к порогу камеры. Я вошел в камеру, и Сергиос запер за мной дверь. Внутри встретил меня глухонемой славянин — кажется, его зовут Кожаный. К счастью, приход мой почти не вызвал у него подозрений — видимо, он запомнил меня по утреннему допросу. Он только сделал несколько диких жестов и, ухмыльнувшись по-медвежьи, отвернулся. Потом прилег на лавку и сделал вид, что не глядит в мою сторону. Я поставил плошку перед телом лежащего Плескуна и развязал ему рот — якобы для того, чтобы волшебник мог вкусить пищи. Как только повязка спала с лица старика, он начал говорить.