Книга Перекрестный галоп - Дик Фрэнсис

— Том потерял на войне ногу, — нарушил неловкое молчание Джексон.

Похоже, я попал из огня да в полымя.

— Вот как?.. — изумленно протянул незнакомец. — А какую именно ногу?

— Разве это имеет значение? — раздраженно бросил я.

— Э-э… э-э… — Мужчине явно стало неловко, я же сидел молча, не предпринимая никаких усилий разрядить ситуацию. — Нет, — наконец сказал он. — Наверное, нет.

А вот для меня это имело значение.

— Извините, — пробормотал он, опустил глаза и принялся изучать тарелку с десертом — шоколадным муссом, сдобренным бренди и сливками.

Я едва не спросил, извиняется ли он за то, что я остался калекой, или за то, что задал столь неловкий вопрос, но на самом деле сердиться надо было на Джексона — за то, что поднял эту тему.

— Не за что, — сказал я. И после паузы добавил: — Правую ногу.

— Поразительно, — он поднял на меня глаза. — Только что видел, как вы расхаживали здесь, абсолютно ничего не заметно. Я понятия не имел…

— Протезирование конечностей прошло долгий путь со времен Джона Сильвера, — заметил я. — В реабилитационном центре были парни, которые бегали по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

— Потрясающе, — снова пробормотал он.

— Позвольте представиться, Том Форсит, — сказал я.

— О, простите, — ответил он. — А я Алекс Рис. Рад познакомиться.

Мы обменялись рукопожатием, несколько неловким, поскольку сидели рядом. Невысокий мужчина лет тридцати с хвостиком, с редеющими рыжеватыми волосами, в очках в роговой оправе им под цвет. Поверх белой рубашки синий кардиган, коричневые фланелевые брюки.

— Вы тоже тренер? — спросил его я.

— О, нет, — с нервным смешком ответил Алекс. — Я в лошадях совсем не разбираюсь. Вообще, если честно, даже побаиваюсь их. Я бухгалтер.

— Алекс, — вмешался Джексон, — спасает мои тяжким трудом заработанные денежки от загребущих лап налоговиков.

— Во всяком случае, пытаюсь, — с улыбкой заметил Алекс.

— Законным путем? — тоже улыбнувшись, спросил я.

— Ну, конечно, законным, — несколько раздраженно ответил Джексон.

— Тут, понимаете ли, существует тонкая грань между уходом от налогов, что легально, и уклонением, что незаконно, хотя порой грань эта бывает довольно стертой, трудноопределимой, — заметил Алекс.

— Что именно ты имеешь в виду? — спросил Джексон, и на смену притворному раздражению пришло полное спокойствие.

— Да ничего, — ответил Алекс, дал ход назад и снова смотрел смущенно. — Просто порой то, что мы считаем уходом, расценивается Департаментом по сборам как уклонение. — Алекс Рис, похоже, не замечал, как яма, которую он выкопал себе, становится все глубже.

— Так кто же прав? — спросил я, наслаждаясь его замешательством.

— Мы, — уверенно заявил Джексон. — Не правда ли, Алекс?

— Только суд может принять окончательное решение, кто прав, а кто нет, — ответил тот, видимо не замечая, что карьера его повисла на тоненькой ниточке.

— При чем здесь суд? — спросил я.

— Мы заполняем налоговые декларации согласно нашему пониманию законов о налогах, — начал он, не замечая, как Джексон выразительно покосился в мою сторону. — Если налоговики подвергают сомнению это понимание, они могут потребовать, чтоб мы платили больше налогов. Если мы подвергнем сомнению их решение и откажемся платить, они могут подать на нас в суд, и уж там жюри присяжных будет решать, чья интерпретация законов верна.

— Как все просто! — заметил я.

— Да, но это может дорого обойтись, — сказал Алекс. — Стоит вам проиграть в суде, и придется платить куда больше налогов, чем прежде, мало того, вас еще и оштрафуют. Ну и, разумеется, суд может отобрать у вас не только деньги. Вас свободно могут засадить в тюрьму, если сочтут, что вы сознательно уклонялись от уплаты налогов. Уже не говоря о том, что могут накопать на вас налоговики. Такому риску подвергаться не стоит.

— Что ты хочешь тем самым сказать, Алекс? — сердито спросил Джексон. Перегнулся через мое плечо и погрозил бухгалтеру пальцем. — Предупреждаю: если вдруг окажусь в суде, то первым делом заявлю, что все это — идея моего бухгалтера.

— Что за идея? — бестактно спросил я.

— Да ничего, — отрезал Джексон, видимо сообразив, что зашел слишком далеко.

Возникла неловкая пауза. Все остальные гости, сидевшие за столом и слушавшие нашу беседу, отвернулись и оживленно заговорили между собой о разных пустяках.

Джексон поднялся, ножки стула скрипнули по каменному полу, и стремительно вышел из зала.

— И долго вы работаете у него бухгалтером? — спросил я Алекса.

Тот не ответил, молча смотрел на дверь, за которой скрылся Джексон.

— Простите? Вы что-то сказали?..

— Я спросил, как долго вы работаете у него бухгалтером.

Он посмотрел прямо мне в глаза, потом пробормотал:

— Слишком долго.

* * *

Званый ужин вскоре закончился, гости начали расходиться по домам. Первым, чуть ли не бегом, вылетел из двери Алекс Рис. Осталось всего несколько человек, и я среди них. Я пытался уйти незаметно, но Изабелла настояла, что надо выпить на посошок, и уговорить меня не составило труда. Дел на завтра никаких не было, вставать спозаранку не придется.

И вот все мы пятеро перешли из обеденной залы в равно просторную гостиную, в том числе и пара, за которой я весь вечер наблюдал лишь издали. На мужчине был темный костюм и строгий синий галстук в полоску, на даме — длинная угольно-черная туника из джерси поверх коричневой юбки. Обоим, по моей прикидке, было за шестьдесят.

— Добрый вечер, — сказал я им. — Том Форсит, — и протянул руку.

— Да, — с кривой усмешкой сказал мужчина и уклонился от рукопожатия. — Мы знаем. Весь вечер Белла говорила только о вас.

— Вот как? — со смешком заметил я. — Надеюсь, только хорошее? А вы, простите?..

Мужчина промолчал.

— Питер и Ребекка Кэрравей, — тихо произнесла женщина. — Пожалуйста, простите моего мужа. Он ревнует. Просто потому, что Белла все это время говорила не о нем.

Я так и не понял, шутит она или нет. Питеру Кэрравею смешно не было, это определенно. Он отошел, уселся на диван, потом похлопал ладонью по сиденью. Жена послушно подошла, села рядом с ним. «Странная парочка, — подумал я. — Если не хотят общаться, почему сразу не ушли?»

Изабелла разносила напитки, муж ее не показывался, причем уже очень давно. Но никто не стал комментировать этот факт, даже я.

— А я-то думал, все тренеры рано ложатся спать, — сказал я Ивену Йорку, когда он погрузился в кресло рядом со мной и поднес к губам стаканчик бренди.