Книга Все лучшие повести о больших приключениях - Эдуард Успенский

— Нужен он этой военщине! — решил Готовкин. — Подумаешь, ценность, считает до ста!

— Если бы умел варить и стирать, его могли бы украсть студенты, — предположила Маша Филипенко.

— Зачем? — ахнул Аксенов.

— В целях использования по хозяйству. А раз он ничего не умеет, я думаю, никому он не нужен. Скорее всего, заблудился где-нибудь в городе. И на вокзале живет среди добрых людей.

Но Олейников настаивал на военщине:

— Если бы он заблудился, он бы уже давно разблудился. Его украли, чтобы на что-нибудь обменять. На какого-нибудь американского Штирлица.

— Ладно, — сказала Маша. — Мы проверим все версии.

Она вернулась в кабинет директора к Александре Семеновне:

— У вас есть фотография мальчика?

— С собой нет. Дома сколько хочешь.

— А мы для вас нашли служебное помещение, — сказал профессор Баринов. — Недалеко отсюда.

— В районном отделении милиции, — сказала Гуля Курбановна. — Действуйте, ребята. Директор школы на три дня освободил вас от занятий.

— Ура! — завопили школьники.

Они немедленно попрощались с Екатериной Ричардовной, накинули пальто и куртки и помчались в служебное помещение. Это было в районном отделении милиции, во дворе. Окна в сад. Серьезные молодые милиционеры на них посматривали, но ни о чем не спрашивали.

Ребята уселись на деревянных диванах вдоль стены и стали совещаться.

— Ты по-прежнему настаиваешь на военщине? — спросила Маша Филипенко Олейникова.

— По-прежнему. И еще сильнее.

— Тогда отправляйся к Александре Семеновне на место проживания объекта и проведи у нее весь день. Будешь жить как Алеша, от «Пионерской зорьки» до «Спят усталые игрушки». Тогда ты сможешь выяснить, где удобнее всего было его похитить.

Валера Готовкин, пока шел этот разговор, внимательно рассматривал служебное помещение. Это был наполовину кабинет, наполовину склад. В углу стоял сейф, запертый на все замки. Там, наверное, хранили оружие… На полках лежали сияющие новенькие мегафоны-громкоговорители, на полу стояли запрещающие знаки, лежали веники и метелки. А на окне были сложены радиопереговорные устройства.

Валера немедленно схватил два таких устройства и стал их налаживать на разговор. Он двигал рычажки на обоих аппаратах в разные стороны и смотрел, что получается.

Сначала аппараты молчали. Потом в одном что-то щелкнуло и сказали:

— Вы слушаете «Голос Америки» из Вашингтона. Передаем интервью с президентом Рейганом.

Валера испугался и закрутил ручку в другую сторону. Там сказали:

— Вы слушаете «Маяк». Передаем новости. Президент Рейган дал интервью…

Потом стали слышаться голоса всех московских таксистов:

— Водители машин в районе Покровского-Стрешнева! Просьба подъехать к ресторану «Охотничий домик». Там разъезд свадьбы.

— Машины, следующие на «Сокол» или в аэропорт Домодедово, заберите пассажиров из такси сорок четыре — двадцать. Они опаздывают на самолет.

Потом раздался настороженный голос мужчины-водителя:

— Галочка! Галочка! На перекрестке у Белорусского и часового завода стоит милицейская патрульная машина. Штрафуют за превышение скорости. Прими меры! Предупреди всех наших!

— Принимаю меры! Всем-всем машинам, следующим в районе Белорусского вокзала. У часового завода скрыта милицейская машина с радаром. Будьте осторожны. Не превышайте скорости в этом месте.

Валера дальше покрутил ручку, и стали слышны голоса милиции:

— Алло! Сто тридцатый говорит. Вы на Маяковке? К вам движется машина марки «Жигули» с превышением скорости. Номер МОЦ шестьдесят четыре — двадцать четыре. Задержите и проверьте документы.

— Алло! Задержали и проверили. Это журналист Щекочихин… из «Литературки». Спешит на встречу, на лекцию в рабочий клуб. Лекция бесплатная… Мы его отпустили.

Наконец Валера сумел настроить эти два аппарата на взаимную работу. Они ловили только друг друга. И по ним стало можно разговаривать, как по телефону.

Один аппарат оставили в служебной комнате, где сидела Маша Филипенко, а второй дали Диме Олейникову. И он отправился с ним к Александре Семеновне проводить день, как проводил его похищенный мальчик с индонезийским отчеством Алеша Воджаевич.

Через некоторое время из Машиного аппарата донеслось:

— Алло! Алло! Я — Дима. Вернее, я — Чайка! Прибыл на место проживания объекта. Гражданка Александра Семеновна настаивает на укладывании в дошкольную кровать. Производить укладывание?

— Алло! Алло! Я — Маша. Вернее, я — Майка. То есть Чайка. Нет, нет… просто Сокол. Я — Сокол. Производите укладывание. Спокойной ночи!

— Стой! Стой! — закричал Валера Готовкин, прыгнув к переговорнику. — Я — заместитель Сокола. Я — Сокольник. То есть Соколик. Позови к аппарату бабушку.

— Бабушка, бабушка, вас Свекольник к аппарату зовет.

— Я — бабушка. Я — бабушка! Я — Буревестник. Я у аппарата.

— Не было ли каких записок и писем за это время?

— Сейчас посмотрю в почтовом ящике.

Все ребята в служебной милицейской комнате ждали. Наконец послышалось:

— Я — бабушка… Я — бабушка. То есть я не бабушка, я — Буревестник… Есть записка.

— Прочитайте! — закричал Соколик. Он же Валера Готовкин.

— «Палажите… плиту…» Алло! Алло! Эта записка написана по-английски!

— Что я говорил! — закричал за спиной у Буревестника Чайка — Олейников. — Записка написана на иностранном языке. Значит, его похитила военщина.

— Смирно! — скомандовал ему по радио Готовкин. — В кровать шагом марш! Производи укладывание. А за письмом мы сейчас пришлем сотрудника.

Сотрудником оказалась Надя Абдурахманова. Она немедленно пошла за запиской. И скоро вернулась с ней.

— Там его спать запихнули. То есть ее.

— Кого ее?

— Чайку нашу, Олейникова. Утром бабушка его разбудит и поведет по всем местам, по которым ходил украденный Алеша.

— А что Олейников?

— Он кричит: «Я эту военщину и шпионщину разоблачу!» А Александра Семеновна рада. Она говорит: «Действуйте, ребята. Я с вами вместе милицию научу работать». И еще она говорит, что Алешу похитили не одного.

— Как не одного?! — воскликнула Маша Филипенко. — А с кем еще?

— С шубой и рюкзаком! — ответила Надя. — И с зимней шапкой. Вот фотографии Алеши, а вот кусочек шубы для заплаток.

— Зачем же шуба? — задумался Готовкин.

— На Север повезут! — решил Дима Аксенов.

— Или следы запутывают! — предположила Лена Цыганова.