Книга Любопытство наказуемо - Энн Грэнджер

— Некоторые пациенты с виду совсем здоровы, — заметил я.

Фрейзер и Лефевр переглянулись.

— Инспектор, не все раны физические. Бывают и раны душевные.

Меня во второй раз поставили на место.

Наверное, подумал я, именно поэтому сюда согласились поместить тело Бреннана. Лефевра, специалиста по психическим болезням, видимо, приглашали в госпиталь для консультаций; и он тоже счел возможным попросить коллег об услуге. Мне такой ход вещей не слишком понравился, но я не сомневался в том, что местная, гемпширская, полиция наверняка с радостью согласилась на предложение доктора. Мне в очередной раз давали понять, что я здесь чужой во многих отношениях. Я далеко от своего «участка», где все мне знакомо и где я знаю всех негодяев в лицо. Представители провинциального общества и стражи порядка связаны между собой долгими годами знакомства и родства. Возможно, им важнее не установить истину, а сохранить существующее положение вещей. Разумеется, факту смерти бродячего крысолова не позволят нарушить статус-кво. Вот почему сюда прислали меня, человека со стороны. На меня нельзя надавить, как на местного уроженца. С тех пор как я в восемнадцать лет приехал в Лондон из Дербишира, я еще не оказывался в столь чуждом для меня окружении. Вполне возможно, в «Прибрежном» я не смогу доверять никому, кроме Лиззи.

Мы прибыли на место.

Мне довольно часто доводилось бывать в моргах и прозекторских, но я еще в жизни не видел ничего подобного. Иногда трупы хранились в грязных помещениях, немногим лучше сараев, где удушающе пахло кровью и разлагающейся плотью. Здесь же покойный Джед Бреннан лежал на столе, накрытый белоснежной простыней. Возможно, при жизни он ни разу не находился в таких роскошных условиях. Кровь и другие признаки телесных повреждений смыли. Все поверхности блестели и сверкали. Армия требует опрятности и от живых, и от мертвых. Здесь даже не чувствовалось обычной для таких мест вони. Однако запах все же был, и я потянул носом:

— Карболка!

— Здешнее начальство, — негромко сказал мне Лефевр, — вслед за доктором Листером из Глазго считает, что карболовая кислота убивает болезнетворные микробы.

— Дневальный! — крикнул доктор Фрейзер.

Простыню сдернули с трупа, и убитый крысолов предстал нашим глазам.

Трупы мне тоже доводится видеть довольно часто. Я неизменно жалею несчастных, хотя многие из них были мошенниками или даже убийцами. Несомненно, при жизни Бреннан был крепким, сильным малым, но вот он лежит на столе в чем мать родила и, как все мертвые, достоин сожаления. Мое внимание сразу привлекли мозоли на его ступнях. Представив, сколько миль прошагал он по южным графствам, я не удивился, но невольно подумал: «Бедняга, наверное, каждый шаг давался тебе с болью!»

— Мы хорошенько его осмотрели, — бодро заметил Фрейзер. — Как видите, для вас его успели привести в порядок. — Он не без гордости указал на швы в центре груди, которые сделали бы честь и портнихе. — У нас отлично зашивают. Стежки не топорные. Смерть наступила вследствие разрыва сонной артерии. В желудке обнаружены остатки его последней трапезы; по моему предположению, он ел кролика. В целом внутренние органы в плохом состоянии, скорее всего, из-за неумеренного употребления дрянных горячительных напитков. Мужчины его сорта почти всегда оказываются горькими пьяницами. Если бы он не умер насильственной смертью, в конце концов его погубила бы больная печень.

— Наверное, он покупал дешевое пойло где-нибудь на задворках, — неожиданно скорбно заметил Моррис.

— Вот именно, — согласился врач. — В армии солдат специально предупреждают, чтобы они не пили самогон…

Дневальный на время скрылся, но вскоре вернулся с двумя большими конвертами из оберточной бумаги.

— Вот, пожалуйста! — вскричал Фрейзер, не теряя бодрости. — Все изложено в моем рапорте, вы найдете там подробности. А здесь… — он встряхнул второй конверт, в котором что-то звякнуло, — орудие убийства.

— Нож! — воскликнул я.

— Малайский, — ответил Фрейзер, еще больше воодушевляясь, если это слово тут уместно, — он называется крис. У меня самого есть пара похожих. Хорошего качества. Такие можно купить во всех Проливных поселениях[3], в голландской Ост-Индии и в других местах на Дальнем Востоке.

Он вскрыл конверт и встряхнул его. Нож упал сбоку от головы Бреннана, совсем рядом с раной. Вещица оказалась необычной; искусно вырезанная рукоятка была украшена эмалью, а лезвия такой формы я раньше не видел: волнистое с обеих сторон.

Я поднял нож.

— Доктор Фрейзер, вы только что сказали, что у вас есть два таких ножа. Не означает ли это, что они продаются парами?

Фрейзер покачал головой:

— Двух одинаковых крисов не бывает. Каждый делается на заказ и предназначен тому человеку, который заказал его. Крисы изготовляются в соответствии с ростом и сложением заказчика, а также с его положением в обществе. В результате они сильно различаются по длине лезвия и ценности материалов, которыми отделывают рукоятку. Но у всех волнистое лезвие, и все требуют искусных рук мастера. Красиво, правда? — Голос у него неожиданно зазвучал мечтательно. — Я собираю коллекцию восточных мечей и кинжалов. Я бы не отказался добавить в нее еще один экземпляр…

— Лезвие у него, несомненно, очень острое. — Я осторожно коснулся лезвия пальцем.

— Мне доводилось видеть, на что способен крис, — сообщил наш радушный хозяин. — Первоклассное орудие убийства. Входит в тело, как нож в масло.

Наверное, человек, который часто вскрывает трупы, привыкает к своему занятию и относится к смерти несколько отстраненно; но мне все равно не понравился развязный тон доктора. Я положил нож в пакет.

— Мы очень вам обязаны, — сказал я Фрейзеру.

— Что вы, что вы, — тепло ответил он, пожимая мне руку, — было очень интересно. Не стоит благодарности! Кстати, когда все закончится, и вы поймаете убийцу… — Он откашлялся и впервые продемонстрировал признаки смущения. — Понимаете, я не знаю, что вы обычно делаете с такими уликами, как этот нож. Наверное, возвращаете владельцам? Если вдруг окажется, что нож ему не нужен, или если он не будет нужен полиции… словом, я бы не возражал против того, чтобы он попал в мою коллекцию.

— Алистер Фрейзер — очень хороший патологоанатом, — словно извиняясь, сообщил мне Лефевр, когда мы вышли.

Возможно, Фрейзер и хороший патологоанатом, но мне он отдаленно напомнил упыря. Я пожал плечами. Всякое бывает.

— Мне показалось, что нож индийский, — добавил Лефевр, когда мы поехали прочь. — Но, разумеется, в таких вопросах я не специалист.

— В доме много таких восточных безделушек? — спросил я.

— Не очень, хотя у семейства Роуч давние торговые связи именно с теми краями.