Книга Мефодий Буслаев. Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

– Отлично! А теперь иди и не оглядывайся!

Миссис Трабл пошла – прямая и торжественная – прямо к стоявшему на обочине такси, за рулем которого смутно просматривалась мужская фигура.

– Что ты ей наговорил? Долины какие-то, даймоны… Чушь какая! – недоумевающе сказал Меф.

Хранитель улыбнулся.

– Да, отчасти. Но надо учитывать психологический фактор. Если б я сказал ей: будь хорошим верным человеком, помогай, кому сможешь, не жалей себя, не хитри, не требуй благодарности и внимания, старайся больше отдавать, чем получать – ей бы это показалось скучным. А так в самый раз. Какое задание хотела – такое и получила.

Дверца хлопнула. Такси вырулило на дорогу, встроилось в поток и медленно поплыло в автомобильной реке. Меф проводил машину рассеянным взглядом.

– Тебя в ней что-то смущает? – спросил Эссиорх.

– Да, – после паузы сказал он. – Она постоянно врет.

– Ну и что?

– Как ну и что?!

– Да, есть такой момент. Многие женщины вообще никогда не говорят правды. Или правда у них какая-то очень своя, – спокойно признал хранитель. – Но надо разобраться, почему они ее не говорят? Иногда внутри женской лжи лежит какая-то неплохая мысль, или желание защититься, или даже благородное чувство. Надо всегда разбираться в истинных мотивах, уважать и любить человека именно за эти мотивы. А остальное уже наносное…

Эссиорх сел на бровку у клумбы и с облегчением вытянул ноги.

– Ну, а теперь можно и поговорить! Чем больше я думаю о Толбоне, тем отчетливее вижу связь. Когда Арей и Лигул решали, где им устроить в Москве резиденцию мрака, они рассматривали два места. Первое – Большая Дмитровка, 13. Второе – Острогонова пустынь, домовым которой и стал позднее этот самый Толбоня!

– Что-о? Наравне с Дмитровкой? – пораженно воскликнул Меф.

Хранитель неторопливо расстегнул молнию на куртке, достал обтрепавшуюся на швах старую карту и развернул ее на коленях.

– «Планъ города Москвы съ пригородами. Изданiе Т-ва А. С. Суворина», – прочитал Буслаев.

Он недоверчиво всматривался в площади и улицы. Это была, безусловно, Москва, но другая, незнакомая. Когда же Эссиорх коснулся карты ладонью, она ожила, зазеленела парками и бульварами, запылила колесными экипажами, зачухала паровым трамвайчиком. Прошла барышня с зонтиком, пробежали гимназисты – все маленькие, как пшеничные зерна, но различимые.

– Это разве средние века? – усомнился Меф.

– Какое там! Начало двадцатого века. Глубже карта не ныряет. Я не думал, что пригодится, и захватил на складе только слабенький образец, – с досадой на себя сказал хранитель. – Ну неважно! И на ней показать можно.

Он коснулся карты еще раз. Крошечные фигурки исчезли, зато город вдруг окрасился в ровный сероватый цвет. Были на сером фоне и светлые пятна, но попадались и темные, страшные, похожие на жирные кляксы. И в кляксах этих жил непроглядный мрак.

– В разных частях большого города равномерно происходит много зла. И это, как ни ужасно звучит, почти нормально. Но случается, что в каких-то местах случается НЕОБЪЯСНИМО МНОГО зла. И такие места у нас под пристальным наблюдением.

– Да знаю я… Покажи… ну эту, как ты ее назвал… Пустыню! – нетерпеливо попросил Буслаев.

– Сейчас! Вот мы! – хранитель коснулся истертой по сгибам бумаги, и Меф внезапно увидел на изменившейся карте себя, Эссиорха и мотоцикл. Он был разочарован. На карте только мотоцикл выглядел значительно. Они же казались букашками у ног величественного академика Вильямса, который, казалось, и правда мог каменными пальцами давить по ночам нежить.

– А вот – она: бывшая Острогонова пустынь! На современные названия не смотри: карта, повторяю, так глубоко не ныряет. Сейчас там станция «Тимирязевская», да и то краем захватывает.

Большое черное пятно расползлось, поглотило трамвайные рельсы, и Меф понял, что Острогонова пустынь – это там, где недавно сгорел дом. А «академик Вильямс» – маленькое светлое пятнышко в нескольких километрах оттуда.

– До XVI века сюда можно не заглядывать. Большой лесной остров, окруженный низинами и болотцами. Прекрасное место для охоты – отсюда и название Острогоново: «остров» и «гон». Ну, а в остальном местность ничем не примечательная. От города, по тогдашним представлениям, далеко. Жителей почти нет. Деревенька в два двора, частокол, огороды. Правда, земли хорошие: суходол, густой лес, ни единого оврага.

Хранитель царапнул ногтем карту, промотав несколько десятилетий, но она опять не показала ничего интересного, только темное пятно увеличилось. С каждым годом местность, как видно, накапливала все больше зла.

– В XVI веке Острогонову пустынь получил в награду за службу Альберт Фусси. То ли венгр, то ли итальянец – поди разбери. Иногда он называл себя князем, иногда графом. На запястьях у него были следы от кандалов, а на плече – татуировка мальтийских пиратов. Его происхождением никто особенно не интересовался. Фусси был искателем приключений и опытным офицером. Хорошо муштровал солдат и отлично разбирался в подкопах под крепости и закладке мин.

– Я думал, он в морском деле разбирался. Ну, раз пират! – сказал Меф.

– Возможно. Но на Москве-реке флота не построишь, да и шестнадцатый век на дворе – дедушка Петра Первого и тот еще не родился. Несколько лет Фусси вообще не приезжал на пожалованные земли. Ну лес и лес – что тут, грибы собирать? Пытался продать – никто не покупает. Бояре говорят: «Царский подарок! Нельзя!» – а сами в рукава хихикают. «Тимирязевская» – это ж по тем временам такая даль! Тогда и на «Маяковской» зайцев еще гоняли. Но вот как-то у владельца выдалось несколько свободных дней, и он отправился сюда на охоту со слугой Пашкой. Через сутки Пашка вернулся один и сказал, что хозяин пропал.

– Как пропал? Совсем?

– Нет. Тело вскоре нашли под корягой. Фусси был покрыт рваными ранами. Рука отхвачена по локоть. Куски мяса вырваны прямо через кольчугу! Невероятная, чудовищная сила! Ни один хищник так не сделает.

– А слуга что-то видел? – жадно спросил Меф.

– Нет. Его расспрашивали, даже грозили пытками, но тот повторял одно: они гнали лося. Подранили, но упустили. Стали возвращаться, и тут начала твориться какая-то чертовщина. Они увидели странные вспышки, услышали звон оружия и музыку. У Пашки шарахнулась лошадь и унесла его (не исключено, что он просто перетрусил), а Фусси поскакал прямо на шум. Отчаянный был – одним словом, пират.

– Весело́, – сказал Буслаев, по привычке делая ударение на последний слог.

– Куда уж веселее. Наследников не было, и пустынь отошла в казну, а еще лет через десять была пожалована боярину Александру Шуйскому.

– И его, конечно, тоже загрызли, – сказал Меф.

– Ты отравлен литературой с ее повторяющимися сюжетами, – покачал головой Эссиорх. – Злой рок не отступился от этого места, хотя и принял иные формы. Умирает Иван Грозный, братья Шуйские оказываются в числе противников Бориса Годунова. Попадают в опалу. Дядя Александра Иван Шуйский, незаслуженно забытый гениальный полководец, оборонявший Псков от стотысячной армии Стефана Батория, отправлен в Белоозеро и задушен. Александр сослан. Имение переходит к оставшимся братьям Шуйским, но тоже ненадолго. Василий и Дмитрий умерли в польском плену. После смерти Ивана, последнего брата, которому «повезло» владеть Острогоново, имение достается князю Прозоровскому.