Книга Свинцовый шторм - Сергей Зверев

«Почти» случалось пару раз, но связано это было не с какими-то вульгарными изменами и прочими глупостями, коими так богата семейная жизнь, а с вещами сугубо скучными и прозаическими. Скучной прозой в данном случае Вашуков называл вынужденное пребывание в госпиталях, когда, глядя на осунувшуюся от переживаний и бессонницы жену, испытывал легкие угрызения совести из-за того, что в силу своей профессии доставляет Светке столько отнюдь не радостных минут. Вышла бы замуж за какого-нибудь врача или ученого, думалось подполковнику, – глядишь, и жизнь была бы поспокойнее…

Так же практически ни разу подполковник Вашуков не пожалел и о выборе, который вполне сознательно сделал, поступив в военное училище. Мечтой было Рязанское воздушно-десантное, но, как выяснилось, конкурс туда был побольше, чем в отряд космонавтов, и Андрейка, сокрушенно вздохнув, выбрал дорогу чуть попроще: поступил в инженерно-саперное командное, в котором было отделение, готовившее спецов и для ВДВ. Уже в училище Вашуков узнал, что специалисты по минно-взрывному делу требуются практически во всех родах войск. И так уж сложилось, что вскоре после окончания училища молодой лейтенант ВДВ попал сначала в спецназ морской пехоты, а чуть позже и в элитное подразделение с красивым и вполне мирным названием «Дельфин». Правда, задачи перед боевыми пловцами чаще всего ставились отнюдь не простые и не очень-то мирные…

Служил Вашуков честно, за чужие спины никогда не прятался, награды аккуратно складывал дома в специальную коробочку – за все годы службы в «парадке» пришлось щеголять раза три-четыре, не больше. Кроме того, из соображений секретности некоторые ордена и вовсе было рекомендовано лишний раз не «светить», дабы избежать ненужных расспросов. Хотя какие уж там расспросы – в военных городках народ обычно подбирается понимающий и лишних вопросов никто и никому не задает.

Справедливости ради стоит заметить, что некоторые сомнения в разумности действий высшего командования Вашукова за годы службы посещали не раз и не два, но подполковник успокаивал себя тем, что и лично он, и его подчиненные служат в таком подразделении, которое при любом раскладе останется элитным и востребованным…

Новенький «уазик» с армейскими номерами миновал шлагбаум КПП и въехал во внутренний двор здания штаба. Скрипнув тормозами, мягко клюнул носом и остановился строго параллельно белой линии разметки, нанесенной на сером асфальте стоянки. Вашуков недовольно поморщился и, выходя из машины, проворчал, не глядя на водителя – молоденького морпеха в чистенькой, отутюженной форме:

– На весь Балтийск тормозами визжишь! Ты председателя колхоза возишь или офицеров?

– Так там, наверное, накладки, товарищ подполковник… – виновато пожал плечами боец, о председателях и о колхозах имевший по молодости лет весьма смутное представление, отчего и не способный в должной мере оценить сарказм отца-командира.

– Сносились – замени! Разгильдяй… – Вашуков поправил берет, шумно выдохнул и направился к тяжелой высокой двери, за которой скрывались прохладные коридоры штаба военной базы Балтийска.

Это старинное здание, оставшееся в наследство городу еще от Восточной Пруссии, скорые на слово журналисты непременно назвали бы пряничным домиком, намекая на старонемецкую архитектуру и типично европейскую раскраску: красную – черепицы, бело-розовую – стен. Но Вашукову при взгляде на массивные стены с затейливой формы арочными высокими окнами, больше напоминавшими бойницы средневекового замка, почему-то сразу вспоминалось слово «цитадель». И сразу же за «цитаделью» на ум приходил Бисмарк – как символ чего-то истинно по-немецки основательного и грубоватого…

Проходя мимо осоловевшего от недосыпа дневального со штык-ножом на поясе, подполковник небрежно кивнул в ответ на уставное приветствие и поднялся на второй этаж, где в конце узкого и неправдоподобно тихого коридора располагалась дверь без номера, за которой прятался кабинет начальника местного разведотдела флота.

«Вот интересно, – неторопливо шагая по чистенькой ковровой дорожке темно-красного цвета, размышлял Вашуков, – сколько лет уже прошло, сколько начальников и командиров эти коридоры перевидали… А дорожки, наверное, такие же, как и во времена товарища Сталина были. Ну, или как в восьмидесятые в обкомовских коридорах. Все меняется, а вот атмосфера в таких коридорах и кабинетах, наверное, остается неизменной – строгой, любого заставляющей как-то невольно подобраться и настроиться на серьезный лад…»

В «предбаннике» начальника отдела подполковник поздоровался с дамой средних лет с погонами мичмана на кремовой форменной рубашке и, кивая на дверь кабинета, спросил:

– У себя? Мне на четырнадцать сорок…

– Проходите, товарищ подполковник, – дама-референт, решительно ничем не напоминающая традиционный образ грудастой и длинноногой красотки, посмотрела на Вашукова с нескрываемым сочувствием и вполголоса сообщила: – Из штаба флота приехали, зело сердиты…

– Разрешите? Товарищ капитан первого ранга… – козырнув, начал доклад Вашуков, но каперанг, не дослушав, перебил, досадливо морщась и указывая рукой на стул напротив:

– Вижу, что прибыл. Проходи, присаживайся… – Он встал и, выдернув из розетки выпустивший густое облако пара чайник, начал заваривать чай: щедро сыпанул в стакан заварки, залил кипятком и прикрыл напиток фаянсовой крышечкой. – Чай будешь?

– Спасибо, нет, – подполковник тронул пальцами влажный лоб, – и так пекло такое, что не знаешь, куда и деваться… У вас тут еще вполне сносно – стены по метру, прохладно.

– Да, лето нынче, похоже, еще даст нам жизни… – Каперанг снова уселся за свой массивный стол, зачем-то передвинул лежавшую на краю пачку бумаг, взял в руки карандаш и, задумчиво поглядывая на остро отточенный грифель, сообщил: – Был я сегодня в штабе флота. Господа адмиралы шибко интересуются, что там у нас с операцией «Энигма»… В общем, дела наши хреновые, Николаевич. Сколько уже твои ребята на связь не выходят?

– Две недели без малого, – помрачнел Вашуков. – Если точно, то двенадцать дней и шестнадцать часов.

– И что скажешь, подполковник?

– То же, что и неделю назад: что-то там не так пошло…

– Не так… – Каперанг задумчиво пожевал губами и задал новый вопрос: – А не могли они в целях, так сказать, особой конспирации уйти на дно, затихариться? Мало ли там что?

– Исключено, товарищ полковник, – твердо заявил Вашуков. Каперанг хотя и носил морскую форму, но не возражал, когда его именовали на «сухопутный манер». Вполне возможно, военное училище, в котором полковник осваивал азы разведработы, не имело ничего общего с морской тематикой. – Они ведь не какие-нибудь дайверы-разгильдяи, а люди военные – по-любому нашли бы возможность выйти на связь.

– В общем, думаю, ты прав, – каперанг раздраженно стукнул карандашом по столу и отхлебнул глоток чая. Обжегся, тихо чертыхнулся и отставил стакан. – Из Службы внешней разведки информация поступила… Короче, на берегу океана был обнаружен труп некоего гражданина. В машине. Зарезали мужика. И, судя по всему, этот мужик – наш бывший прапорщик Вострецов. Такие вот дела, товарищ подполковник.