Книга Баламут - Alexander Blinddog

придумал сам. Но на всякий случай княжич изобразил глубокую задумчивость, будто что-то решает про себя, и оценивает эту ловушку на Рарога со всех сторон, как опытный охотник.

— Может сработать, — сказал он тоном ленивого мастера, который по сто раз на дню роняет в озеро огненных духов.

Один конец верёвки он привязал к камню, стоящему на краю обрыва. На другом ловко заплёл скользящую петлю. Баламут проверил прочность узла на камне, подёргал аркан.

— Хватит время тянуть, — раскусил его княжич.

— Ладно, ладно, не понукай, не запряг, — буркнул Баламут. — Давай-ка решать, кто из нас аркан метать будет, а кто живой приманкой выступать станет. Я, конечно, ни на что не намекаю, но раз план придумал я, то мне и выбирать?..

Повисла неловкая тишина. Оба юноши долго мерили друг друга взглядами.

— Хорошо, пускай судьба решит, — сказал Баламут и подобрал с земли ветку. Немного поколдовал над ней, отвернувшись, затем встал лицом к Алексею и протянул ему зажатый кулак.

— Угадай, — сказал он. — Сколько веточек? Одна или две?

— Три, — бросил княжич, которому до дрожи в коленях не хотелось лезть в логово Рарога, как можно дольше.

Баламут изменился в лице, разжал пальцы, показал три обломка прутика, кинул их на землю.

— Вот ты шельмец, — сказал он. — Колдун проклятый. Я так и знал. Бабка твоя, часом, в лису оборачиваться не умела? Дедушка, может, гром и молнии задом пускал? Тьфу.

Баламут нервно выдохнул, проверил снаряжение, расправил каждую складку на одежде, прижался к коню, похлопал его по шее.

— Давай, Цезарь, мой мальчик, не подведи. Ты уж прости, дружок, что опять втянул тебя в такое.

Наёмник скинул на землю лишние сумки, облегчая коню ношу. Сел в седло и мелкой рысью поскакал в сторону пещеры. Алексей, держа в потных руках аркан, ждал. Время тянулось бесконечно долго. Наконец, он услышал приближающийся стук копыт и нарастающий вопль.

Отчаянно прижимаясь к шее коня, не переставая орать, во весь опор скакал Баламут, подгоняя Цезаря так, что тот мчался, почти не касаясь земли. А за ним, раскрыв огненный зев, летел Рарог. Исполинская птица, трёх саженей от крыла до крыла, каждым взмахом крыла она раскидывала тысячи огненных искр.

Увидев это исполинское создание, пышущее жаром, Алексей внезапно осознал, насколько их план был плох и в целом не выдерживал никакой критики. Что, если он промахнется? Что, если наброшенный аркан сгорит от жара Рарога? Словно целым водопадом на него снисходило одно озарение за другим, новые планы, гораздо лучше нынешнего, неслись в его разуме целым потоком. Но для них был уже поздновато.

Княжич почувствовал, будто ноги его стали ватными, а руки одеревенели и перестали слушаться. Но, против, казалось, даже собственной воли, он начал раскручивать аркан над головой. Один взмах. Второй. Третий. Бросок! Петля взмыла в воздух стремительно, как прыгнувшая в атаку гадюка. Аркан попал точно на шею Рарога. Едва ли соображая, что делает, княжич навалился плечом на камень. Тот не поддался ни на вершок. Чувствуя, что подступают непрошеные слёзы отчаяния беспомощности, княжич навалился сильнее, ноги вспахивали землю, но проклятый валун не поддавался.

Баламут осадил коня так резко, что тот пропахал борозду. Наёмник в одно движение кубарем скатился с него через голову, вскочил, навалился вместе с княжичем на камень. Булыжник дрогнул и перевалился за край обрыва.

Рарог пронёсся у них над головами. Юношей окатило волной жара, заставляя волосы на головах шевелиться. Рассыпаясь плеядой оранжевых искр, с печальным криком, Рарог полетел вниз, утягиваемый летящим камнем. С громоподобным грохотом, валун ударился об воду и потащил за собой исполинскую птицу. Огонь её крыльев коснулся поверхности воды, та моментально вскипела, взорвавшись клубами пара. Волны сомкнулись над Рарогом и он исчез в холодной пучине.

— Знаешь, к-хм, — сказал Баламут опасливо заглядывая через край обрыва в озеро, которое всё ещё пенилось волнами. — Это оказалось, куда проще, чем я думал. Даже не придётся портки отстирывать, против всех моих ожиданий. Получилось не слишком героически, конечно, ни великой битвы в три дня, ни даже не вбили никого в мать сыру-землю по самые колени, но тем не менее.

Наёмник свистом подозвал коня. Тот словно не веря в такое предательство хозяина, что заставил его во весь опор спасаться от горящей птицы, долго кружил, не решаясь подойти. Наконец Баламут поймал его, обнял за шею и расцеловал в обе щеки. Сходил за седельными сумками. Достал оттуда большое красное яблоко и скормил его коню.

— Молодец, мой мальчик, умница, золотце ты моё, копытце серебряное. Прости меня ещё раз.

Чмокнув хрумкающего угощением Цезаря ещё раз промеж ушей, Баламут вернулся к княжичу.

— И нечего хихикать. Это мы с тобой, два скорбных разумом, решили биться с огненным духом. А конь он зверь подневольный, ни за что шкурой своей рисковал. Немного благодарности ему не помешает. Доброе слово и кошке приятно, а уж настоящему товарищу коню — так и подавно.

Алексей, до которого медленно доходило понимание неожиданной победы, начал танцевать, выделывая ногами нелепые движения. Баламут, однако, продолжал опасливо заглядывать в пучину озера.

— Ты чего? — Алексей взял наёмника за плечи и тряхнул. — Победа! Одолели Рарога!

— Да кто его знает. Вдруг, не подрасчитали мы чего? Это обычные птицы, может, плавать не умеют, почти никакие. Тут-то волшебная голубка была, да спит она беспробудным сном во веки вечные. Ну как, всплывёт, тварь такая?

— Да ну тебя, вечно о плохом думаешь.

Княжич, всё так же приплясывая на каждом шаге, поскакал в сторону пещеры, откуда выпорхнул Рарог. От входа тянуло могильным холодом и сыростью. Княжич остановился, вся его радость потихоньку сходила на нет, уступая место робости перед неизведанным. Сзади медленно подошёл Баламут.

— Чего не заходим? Ждём приглашения?

— Почему я должен идти первым? — спросил Алексей.

— Потому что я внутри уже был, когда Рарога выманивал, да будет озёрная гладь ему пухом навечно.

— Боязно мне как-то, — честно ответил княжич.

— Почему это? Думаешь, там вторая птичка сидит? Только взрослая и очень злая, что мы её крошку-птенчика приморили?

Княжича передёрнуло.

— Нет, о другом думал. Но теперь и об этом тоже, спасибо великодушное!

Баламут поклонился.

— Думать о неприятностях мой хлеб. Обращайся. Я тебе от таких мыслей всегда готов краюху отломить пощедрее.

— Вообще, о другом я думал, — сказал Алексей. — Ну как, Сварог