Книга Деревня на голгофе летопись коммунистической эпохи: от 1917 до 1967 г. - Тихон Козьмич Чугунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старик по–солдатски козырнул, круто повернулся и пошёл на луг, к своим кротовым ловушкам.
БЕГСТВО ИЗ КОЛХОЗА
(Отходники и переселенцы)
После коллективизации мне пришлось встречать многих орловских колхозников, которые, спасаясь от голода, бежали из своих родных колхозов: в другие области на переселение или в города на заработки.
I. ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ
После проведения коллективизации некоторые деревни на Украине и на Кубани оказались совершенно опустошёнными. Население их было целиком сослано или сбежало. Тогда советское правительство пригласило колхозников из малоземельных колхозов России и Белоруссии переселяться в эти пустые деревни.
Некоторые орловские колхозники, спасаясь от голода в своих колхозах, поехали на переселение. Они ожидали, что там будет лучше.
На Украине
Я встречал таких переселенцев. Один приехал в гости к родным, в родное село Болотное. Большая семья этого переселенца, бывшего раскулаченного, обосновалась на Украине, в колхозе Харьковской области.
— На Украине живётся лучше, чем в орловских краях, — рассказывал он. — На трудодень в нашем харьковском колхозе, например, выдали по два килограмма пшеницы. Хлеба хватает. И не чёрный хлеб, а белый, пшеничный. Других продуктов не хватает, ну, а хлеба едим вдоволь. А кроме того, при каждой хате в той деревне, где мы поселились, садик есть. Усадьба колхозников занимает один гектар, а не ¼ гектара, как на Орловщине. Но вот беда: уж очень недружелюбно украинцы из соседних колхозов относятся к нам, переселенцам. — Вишь, — говорят, — «наследники» выискались. Наших людей советская власть в Сибирь сослала, а сюда голодранцев–москалей нагнала…
— Не любят нас, переселенцев, расправой грозят. Вот что плохо…
На Кубани
Встретил я также знакомую колхозницу, которая вернулась с переселения обратно в свою деревню. Из орловского колхоза она со своей семьёй переселилась на Кубань.
— Земли там, — рассказывала, — в колхозе было много. Пшеницы на трудодни тоже хватало. Но воды на этом колхозном посёлке совсем не было: ни колодца, ни ручейка — все степь да степь. Ближайший колодец был в 10 километрах от посёлка. Лошадей в колхозе было мало. Воду привозили только колхозному начальнику. А всем остальным колхозникам приходилось собирать и часто использовать для питья горькую дождевую воду. Из–за воды было плохо. А ещё — тоска доконала: по своим краям, по родным и знакомым людям…
Не выдержала этого крестьянка и вернулась с детьми домой, в свой орловский колхоз.
А другая семья, которая переселилась вместе с ней и жила на том же кубанском посёлке, не вернулась. Та семья, раскулаченная, осталась жить там. У неё воспоминания о своей деревне были очень скорбные, и её не так сильно тянуло на родину… Раскулаченные на второй родине прижились.
II. ОТХОДНИКИ
Мимолётные встречи
В 1935 году карточная система продовольственного снабжения в городах была отменена, и деньги вновь получили значение. Тогда в город хлынула большая волна колхозников–отходников, которые оставляли свою семью в колхозе, а сами уходили на временные заработки в город. Уехать с семьёй они не могли: в городах жилищ не было; или из колхоза их с семьёй не отпускали.
После 1935 года мне приходилось часто и во многих местах встречать знакомых отходников.
* * *
На вокзале большого города. Встретились два колхозника из одной деревни. Один уже работает в городе, другой только приехал. В отрепьях, с сундучком.
— Ну, что там в колхозе нового? Я уже два года там не был. Хлеб есть?
— Нету, брат, хлеба. Если был бы хлеб, кой чорт погнал бы меня сюда: таскаться, работу искать…
— Ну, пойдём со мной: на нашей новостройке работа найдётся…
* * *
На станционном рабочем посёлке. Стройка рабочих домиков. Окликает плотник, сидящий на стропилах крыши. Оказывается, знакомый колхозник из орловской деревни: был хуторянин–стольшинец, теперь — колхозник–отходник…
* * *
На улицах столицы встретился знакомый отходник, в специальной рабочей одежде Метростроя: работает на шахте при строительстве метро.
Знакомые рассказывали о колхозе, о своей работе, о судьбе некоторых земляков–отходников.
Где умереть легче?..
Об одной девушке из колхоза сообщили жуткую историю.
Из деревни она уехала на поиски работы. Хотела заработать себе на пропитание и помочь матери и сестрёнкам в колхозе. Работы подходящей не находилось, денег не было. Поэтому девушка вынуждена была согласиться на первую подвернувшуюся работу. Поступила на шахтные работы при строительстве подземной железной дороги в столице.
Очень тяжёлая подземная работа в шахтах, частые обвалы, гибель многих рабочих, — все это так напугало деревенскую девушку, что она решила вернуться назад, в колхоз. Теперь ей стало казаться, что легче умереть на колхозном поле от голода, чем погибнуть в шахтах, под обвалом…
Но с работы её не отпускали. Она уехала домой самовольно. Дирекция шахты послала по месту жительства девушки бумагу, в которой просила местную милицию арестовать колхозницу, как «дезертира социалистического труда», и вернуть её на работу. Милиционер арестовал девушку, привёл её в районный город и посадил на ночь в арестную комнату, предполагая на следующий день отправить её поездом, под конвоем, к месту работы.
Утром, отомкнув арестную комнату, милиционер остолбенел от удивления: перед ним висел труп «дезертира социалистического труда»…
Так бедная девушка на свой лад разрешила жуткую проблему, где колхознице умереть легче…
Квартира и судьба
В Болотном я натолкнулся на другую трагедию отходника.
— Где твой отец? — ничего не подозревая, спросил я у знакомого паренька–колхозника, повстречавшись с ним.
— Отец?! — вздрогнул подросток. — По… по…весился, — пробормотал он, заикаясь, заволновался, прослезился и ушёл домой…
Другие колхозники рассказали о судьбе его отца.
Колхозник этот ушёл на заработки и устроился работать на строительных работах в Ленинграде. Но угол для ночёвки вблизи большого города он найти никак не мог. Он смог найти жильё только в далёкой, глухой деревушке: в 100 километрах от города и в шести — от железнодорожной станции. Такая неудобная дорога отнимала у него больше времени, чем работа. На сон у него оставалось так мало, времени, что он никогда не мог выспаться.
Из–за этого он однажды проспал и опоздал на работу на полчаса. Его за это судили и, по советскому драконовскому закону об опозданиях, приговорили к тяжёлому штрафу: к выплате в пользу государства 25 процентов заработной платы в течение шести месяцев.
Нервный и впечатлительный человек, хороший семьянин, колхозник этот был убит горем: ведь дети его голодают в колхозе, а он теперь не
