Книга Больница неизлечимо помешанных - Томазо Гарцони

если не спрячется таким манером, как вы видите.

[10] О, не пренебрегите поговорить с той, одетой в серое, у которой зоб столь огромен, что она может забросить его за плечи, если хотите слышать подлинно скудоумную, ибо это — Менега из Вольтолины, дочь Тоньяццо Панады[526] и его жены Матии, которую однажды уверили, что корова влюбилась в лягушонка, он же, подвигнутый сочувствием к ней и не зная, что еще сделать к ее удовольствованию, позволил себя проглотить, когда она пила из реки, и, плавая внутри нее, проник в ту хлябь, где корова зачинает, и, помочившись туда, сделал так, что она через три года родила животное с ногами лягушки и всем прочим от пятнистого быка, вроде венгерских, так что начальник Больницы, видя ее простоту и дубоватость, поместил над ее палатой эмблему, которую вы видите, изображающую быка с кольцом в носу, и девиз Quocumque rapior («Ношусь повсюду»), ибо нет, пожалуй, эмблемы, более подходящей и сообразной ее помешательству, чем эта.

[11] В другой келье, которую вы видите, находится одна убогая, с мозгом скудным и ветреным, — создание, какого я не видывал в свете, по имени Орсолина из Капуи: такое у нее свойство, что если велишь ей прибраться в доме, она берется обрезать себе ногти, и раньше настанет вечер, чем она с этим кончит; а иногда, когда ей велено приготовить щелок для стирки, она подносит рот к трубке чана и дует туда три часа, как блажная, и в подобных сумасбродствах эта несчастная лишилась всякого доверия, так что если ты скажешь ей опорожнить урыльник, будь уверен, что она, подобно ребенку с шариками и тысячей других игрушек, убьет на это часа два и наконец вернется с пустым ящиком или же с урыльником, побитым и треснувшим, ибо такова ее несуразность. [12] Поэтому вам не покажется удивительным, что господин хранитель Больницы поместил над ее дверью эмблему с мотыльком, порхающим вокруг пламени, и девизом на испанском: Ni mas, ni menos («Ни больше, ни меньше»), ибо как нет созданья скудоумней мотылька, который вьется там, пока не спалит себе крылья, так нет скудоумия, способного тягаться с ее скудоумием.

[13] С ней кажется схожа та немысленная и безрасчетная, что забывает о веретене, когда прялка рядом с ней, и сейчас полна изумления, а ее глаза глядят на вас, будто она никогда в жизни не видела человека: она зовется Тадия из Поццуоло, и среди прочих ее нелепостей известнейшая эта: однажды хранитель Больницы велел ей почерпнуть немного воды из цистерны, чтобы подать на стол, но, вместо того чтобы взять ведро, эта тупоумная взяла горшок, в котором варилась капуста, и принесла на стол это полноводное варево, показав свою глупость всем присутствующим и дав им немало удивления, удовольствия и забавы; поэтому ей придана эмблема, которую вы видите, с гусем на верхушке плетня и девизом: Frustra nitor («Тщетно силюсь»),[527] каковая эмблема с девизом призвана обозначать, что, как гусь — животное тупей всякого другого и не может перелететь плетень, так она, за что ни возьмется, все делает несуразно, затем что у ней ничего не выходит, как следует.

[14] Почти того же выводка кажется та нескладная и неуклюжая Маргерита из Болоньи, что живет в этой палате ниже; когда бы не обреталось в свете другого знака или следа ее неуклюжести, одного было бы более чем довольно: посланная однажды некоей дамой к евреям в контору, с поручением взять напрокат некоторые браслеты и серьги, как у нее делывалось на карнавальные празднества, та пошла к хозяйкиному ларцу и взяла пару браслетов, которые были у той в коробочке, купно с некими прекрасными серьгами, и отнесла их еврею, говоря, что-де синьора моя госпожа посылает эти вещицы, чтобы сдать их напрокат, и вернулась из этой комиссии, на славу осмеянная хозяйкой за скудоумие, какого другого не сыщешь, и очень долго в этом доме ни о чем ином не говорили. [15] Поэтому, как вы видите, хранитель Больницы подобающим образом поместил здесь в качестве эмблемы филина,[528] с девизом: Ipse ego, et ego ipse («Это я, и я это»).

[16] Вот в следующей палате злобная Лючилла из Камерино, безумица столь развращенная, сколь это возможно, и в подтверждение этому взгляните на сосуд у нее в руках. [17] Он полон ореховой воды, что чернит кожу, словно уголь. [18] В середине дня она вымазывается целиком и нагая идет поприветствовать дам из семейства хранителя, когда они завтракают в полуденный час. Напуганные этим отвратительным зрелищем, они убегают, оставляя стол в добычу этой волчице, которая без всякого стыда проделывает это, как нечто обыкновенное, с девушками, служанками и всеми домочадцами: посему у нее над дверью эмблема, вполне ей сообразная: лисий хвост, выметающий комнату, с девизом по-французски: Par та foy que liet tanbien.[529]

[19] Я ничего вам не скажу об этой злобствующей помешанной, прозываемой Флавией Друзиллой, которую вы видите там со щенком, и она чешет и гладит его вроде бы так ласково, а чуть позже, когда окликнет его по имени, Фьорино, а он к ней не подойдет, она впадет в такую ярость, что от злобы захочет задушить его или немедля сделать из него студень; у нее в обыкновении от малейшей причины воспламеняться столь великой злобой, что проклятая Габрина или жена Пинабеля[530] несомненно ей в этом проиграли бы. [20] И если б не было ничего другого, вот самая серьезная история, однажды с ней приключившаяся: она занималась стиркой, и капля щелока залетела по несчастью ей в глаз, как бывает, после чего эта злобная помешанная взяла стиральное корыто и хватила им о стену, разбив его начисто, а потом понесла все белье, выполосканное ею и положенное в щелок, на реку, протекавшую поблизости, и пустила все по течению, и ничего бы им не вернуть, если бы одна благоразумная служанка не побежала домой сказать об этом и не отрядили бы слуг вниз по реке с жердями, чтобы выловить, сколько будет можно. [21] После этого начальник Больницы препоручил своему другу художнику поместить над ее палатой эмблему — бобра, который отгрызает себе гениталии, с девизом: Ulcisci haud melius («Нет отмщенья лучше»),[531] чем ясно обличается злобствующее помешательство этой бестии.

[22] Взгляните на эту жирафу[532] в дверях, которая ничего другого не делает, только смеется и хихикает, и от всякой малости, какую увидит или услышит, разевает рот, как печное