Книга Большие каникулы - Сергей Тимофеевич Гребенников

у тебя не только в крыше, но и в стенах не сосчитать.

— Есть малость, — согласился Полкан. — Но какие дыры! Вот в эту, — он высунулся в дыру и подмигнул нам, словно сказал: «Смотрите, смотрите, что будет дальше». — В эту дыру дует северный ветер, он приносит прохладу и запахи снежных полей. А в эту ко мне приходят теплые сны, и тогда я вижу разноцветных попугаев.

— И все? Больше похвалиться тебе нечем? — пропищала Липси.

— Не говори так. А это?.. — Полкан вытащил из будки несколько обглоданных костей. — Ты видишь, что это?

— Куча обглоданных костей, и только, — пропищала Липси.

— Эх, Липси, Липси! А какие это мослы, не знаешь. Они же волшебные. С их помощью я могу в любое время вырваться на волю, как птица.

Липси с хрипом захохотала, даже затряслась, и медали ее забренькали.

— Сыграем в кости на интерес? — предложил Полкан.

— Можно, но я не умею.

— Это я научу в два счета.

— Давай учи.

— Ты на лету умеешь ловить кости?

— Да это же сущие пустяки!

Полкан потер лапу об лапу.

— Тогда дело пойдет. Бери кости не очень большие, а то тебе будет трудно подбрасывать их.

— Это мое дело, какие подбрасывать. Твое дело учить.

— Надо подбрасывать кость вверх и тут же ер ловить, чтобы она не коснулась земли; Ясно?

— И это все?

— Если поймаешь — я проиграл, а не поймаешь — ты проиграла. Видишь, как просто.

— Не тяни время. Давай играть. На что играть будем? Ты тут хвалился своей будкой, подстилкой, ошейником бесценным. Давай сразу сыграем на твою будку.

— Давай, — согласился Полкан.

— Только, чур, я первая бросать и ловить буду. Если поймаю — будка моя.

Мы не отрывали глаз от их игры. Уж очень интересно было, чья возьмет.

Липси схватила кость зубами и ловко швырнула ее. Кость, описав в воздухе дугу, как бумеранг возвратилась к Липси. От радости Липси запрыгала на задних лапках.

— Моя будка! Навеки будка моя! — Она так орала, что мне пришлось снизить громкость ПШИКа, чтобы не перегорели предохранители.

— Играть надо уметь, — с достоинством заявила Липси. — Играю на все твои знаменитые обглоданные кости.

— А если проиграешь, отдашь мне свой зеленый свитер и ошейник с медалями?

— Идет! Кидаю. — Уверенная в успехе, Липси так зашвырнула косточку, что она молнией упала не там, где ожидала Липси. Проворности у Липси не хватило, чтобы поймать кость.

— Ну вот и мне повезло. Снимай свитер!

На этот раз делать было нечего. Липси ловко сбросила его.

— Бери! — И тут же как хозяйка вошла в будку, зло посмотрев на Полкана. Улеглась на лоскутовой выигранной подстилке. Липси ворчала: — Буду уезжать в город — весь выигрыш заберу: и твой ошейник, и будку, и подстилку.

Полкан, получив обновку, кинулся к нам в кусты.

— Помогите надеть выигрыш, — попросил он.

Ну как не помочь другу? Напялили мы на его сильную шею ошейник с медалями, для этого пришлось сделать в ошейнике новую дырочку на самом кончике (а иначе не надеть). Обрядили Полкана в свитер, который проиграла Липси. Завязывать шнурки свитера пришлось нам прямо под передними лапами. Полкан приоделся: в свитере, с ошейником, при медалях, а на хвосте репьи ежами взъерошились. Полкан подмигнул нам глазом и тявкнул:

— Чем не волшебные кости? Пройдусь по поселку. Пыль в глаза знакомым пускать буду.

Семка на прощанье сказал ему:

— Ну ты, Полкан, — сила. Тебе и в самом деле медаль надо давать за сообразительность.

— То ли еще я могу, — сказал он как победитель и потопал к будке.

— Смотри, Липси. — Полкан взял в зубы сразу две кости, швырнул в воздух и поймал их одновременно.

— Вот так-то!

Липси заметила, что Полкан уходит. Цепь загремела. Проволока зазвенела.

Полкан шел важной, развалистой походкой. Остановился у ворот и помахал лапой. Липси тихо скулила.

— Ну и Полкан! — восторгался Семен.

Мы освободили Липси от ошейника, подсадили на подоконник и направились разыскивать Полкана.

Нашли мы его в сборище поселковых псов, возле мельницы.

Полкан был окружен компанией разношерстной братии псов.

Он был в центре внимания. Мы подобрались к ним довольно близко. Неподалеку от сборища псов стояла пустая телега. Под нее мы и забрались втроем. С телеги свисал кем-то оставленный комбинезон, он маскировал нас. Аппарат наш был наготове. Мы старались сидеть посмирнее, чтобы не спугнуть эту веселую компанию. Полкан держал речь. Маленький черненький щенок заглядывал ему в рот. Речь Полкана текла как река: то плавно, то шумливо на перекатах. Вдруг он замолчал, чтобы придумать, о чем врать дальше. Собаки переглядывались. И, как бывает, одни удивлялись его рассказу, другие сомневались. Но никто не перебивал его, всем было интересно. Говорил он им про солнечное затмение, про айсберги в Антарктиде. Рассказывал про охоту на лосей и про телевидение. Кто-то из псов спросил его про ошейник с медалями. И тут Полкан не растерялся, сказал, что все это получено им за безупречную службу в Киеве, в уголовном розыске. Псы смотрели на него с интересом и даже с некоторой завистью: шутка ли, такая интересная личность!.. Были и каверзные вопросы: «Когда же все это было? Ведь ты отлучался из поселка, только когда с цыганским табором бродил». Полкан, не моргнув глазом, отвечал, что все это до цыганского табора было. Потом он стал показывать медали. Псы тыкались в них носами, обнюхивали, качали головами. Один дымчатый пес учуял странный запах и от чистого сердца сказал, что пахнет от ошейника не дворняжьим духом.

Полкан отрицал это подозрение.

— Ничего подобного. Мной пахнет.

Он стал подсовывать к глазам любопытных одну медаль за другой и тут же объяснял:

— Эта — «За спасение утопающих». Эта — «За отвагу на пожаре». Эту — «За бой с волком» получил. — А на самую большую показал и таинственно прошептал, прижав лапу к пасти: — «За полет в космос». Только это, братцы, между нами. Никому ни гугу.

Старый плешивый пес с пятном на лбу усомнился:

— А как же? Туда же другие летали: все знают Белку и Стрелку, да еще Уголька с Искрой.

— Верно: Уголек с Искрой. Только я-то и есть тот самый Уголек.

— Да ты же Полкан.

Мы наблюдали из-под телеги, и нам хотелось аплодировать находчивости Полкана. Полкан выкручивался из тяжелого положения:

— Здесь, на Земле, я — Полкан, а там… — он указал лапой в небо, — там я был Угольком. И все, и тихо, и не спорить…

Старый пес замолчал, переминаясь с лапы на лапу.

— Может, и