Книга Здесь все взрослые - Эмма Страуб

– Буля, я правда думаю, что идея никуда не годится. Если тебе так важно, я с кем-нибудь подружусь. – Сесилия взяла у бабушки салфетку.

– Я согласна с Сесилией, – сказала Берди. – У него поехала крыша. Или наширялся. Выкинуть такое снова у него не получится. Но ухлопать именно Барбару он не собирался. Да, несправедливо, но никакого тайного умысла тут нет. – Она положила руку на плечо Астрид. – Поверь.

– Просто пришло в голову. Наверное, хочется что-то исправить. Я сегодня обедала с Эллиотом – сущий кошмар. – Астрид покосилась на Сесилию и поморщилась. – Зря я это при тебе.

– Не страшно, – махнула рукой Сесилия. – Он мне не отец. Говорить гадости про дядей можно. Венди попросила, чтобы я посидела с близнецами.

– А что говорит обо мне твой отец? – обратилась Астрид к Сесилии.

Сесилия выжидательно посмотрела на нее, вилка зависла в пяти сантиметрах от ее лица. Берди подняла бровь.

– Астрид!

– В каком смысле? – осведомилась Сесилия. Ломтики жареного лука пахли очень приятно, и она, как шпагоглотатель, отправила их в рот. – Что он о тебе говорит – когда?

– В смысле, если твоя мама спросит, говорил ли папа со мной, что он ей скажет? С каким выражением лица? Мне просто любопытно.

Берди прищелкнула языком.

– Астрид.

– А что? Это же уникальная возможность! – Она взглянула на внучку. – Можешь не рассказывать.

Сесилия хмыкнула.

– Ты хочешь знать, говорил ли он про тебя гадости? Типа, жаловался?

– Или нет! Может, упоминал что-то хорошее.

Берди свела брови.

– Такие разговоры добром не кончаются.

Астрид наклонилась к ней и поцеловала в губы.

– Я примеряю новый подход к жизни. Он называется «задавать вопросы».

– Честность – штука опасная, сама знаешь, – заметила Сесилия. – Не знаю, Буля, готова ли ты к ней.

Астрид торжественно кивнула.

– Выдержу.

Сесилия положила вилку на край тарелки, вытерла нос уголком салфетки.

– Не увиливай! – велела Астрид.

– Черт! Ладно! Ладно. – Сесилия подняла глаза к потолку. – Отец считает, что ты слегка… жестковата.

– Как бы сильная? – У Астрид дернулись веки.

– Как бы… застывшая. Типа, ничем не прошибешь.

– Может, слегка суховатая? – подсказала Берди.

– Это еще что? – Астрид ущипнула Берди за колено. – Измена!

– Просто хочу ей помочь! – Берди подняла за сиденье свой стул и подтянула ближе к Сесилии.

– Он бы точно сказал, что ты – человек организованный. Аккуратный. Это ему нравится, потому что сам он не такой, – объяснила Сесилия. – Мои родители всегда спорят, кому мыть посуду, оба не хотят.

– Вот, это уже ближе к истине, – обрадовалась Астрид. – Никакие это не гадости.

Ники увидит, что она – человек гибкий. И пошутить умеет. И в состоянии не просто принять и накормить его дочь, но и позаботиться о ней как надо. Когда ее дети были маленькими, на душевное тепло не хватало времени, все-таки их трое, сходить с ума тоже не хотелось. А в подростковые годы они все равно не обращали на нее внимания. Астрид помнила, как выбирала цветы для дочери, когда на ежегодном школьном параде та стала королевой урожая, – дело серьезное, считала Портер, как пукнуть на людях, – так Портер ей даже спасибо не сказала. Когда умер Расселл, Астрид пришлось стать жестче. Шмыгающая носом раздавленная вдова – не ее образ, так же? Ни за что. А вот теперь – кто знает? Можно попробовать стать мягче.

– Ладно. Тут еды – медведя накормить, так, Сесилия? – спросила Берди. – Мороженое хочешь?

– С удовольствием. – Сесилия снова превратилась в ребенка и подставила пустую тарелку.

Глава 19

Двадцать недель

Беременные женщины видятся с лечащими врачами чаще, чем с друзьями, у Портер по крайней мере было именно так. Своих коз она и то видела реже. Но доктора Макконнелл любила. Бет Макконнелл – афроамериканка из Олбени, в очках с огромной роговой оправой и щелью между зубами, в каком угодно третьем классе такая девчонка на вес золота – всезнайка-ботаник. Больше всего Портер любила доктора Макконнелл за привычку ругаться («Вот черт, смазку забыла, сейчас приду») и не заморачиваться, ну и не последнее дело – они с Портер ровесницы и обе холостячки.

Ей предстояло сканирование, крупным планом видишь все части детского тельца, подробная замедленная съемка в реальном времени – совершенно естественный и при этом диковинный процесс, когда одно существо растет внутри другого. Портер нервничала.

– Вы увидите все. Абсолютно все.

Портер давно знала, что родится девочка, у матерей за тридцать пять все время берут дополнительные анализы крови, ведь опасность каких-то жутких дефектов возрастает с каждым днем – наказание за то, что тянула резину, словно восставала сама яйцеклетка, как это ее так долго не приглашали на банкет!

– Ага, – продолжала доктор Макконнелл, – предсердие и желудочек, кровоток, почки, пальчики ног, позвоночник…

– Надеюсь, не в этом порядке. – Портер лежала в кресле, подняв рубашку до ребер.

Ей уже давно казалось, что она становится толще, все тело размягчается, точно пюре, – кроме грудей, эти крепкие камешки так и рвались превратиться в булыжники. Живот, как положено, уже округлился скобкой, даже когда она лежала на спине.

– Нет, конечно. – Доктор Макконнелл энергично потерла руки. – Знаю, на улице тепло, а у нас тут гоняет кондиционер, руки, видишь ли, мерзнут. – Она ощупала живот Портер, подушечки пальцев твердо уперлись в ее лобковую кость. – Вот низ утробы. – Пальцы поднялись к грудине. – Тут у нас верх, все отлично. Развиваемся идеально. – Она стала готовить машину для УЗИ, быстро вернувшись к привычным обязанностям.

От слова «идеально» на глаза Портер навернулись слезы. Должно быть, доктор Макконнелл говорит такое каждой беременной, но Портер все равно была ей благодарна. Это что-то новое – ведь из того, что она в этой жизни делала и делает, на идеальный уровень не тянет ничего. Вот бы слышать это слово почаще! Родители Рэчел вовсю расхваливали ее достижения, лента Рэчел в Фейсбуке замусорена постами от ее мамы – детские фотографии, вырезки из газет, какие-то гиппопотамы резвятся в мутных водах. А подтекст такой – ты просто идеал. Может, мама хвалила ее всегда, может, старалась таким образом заменить ее беспутного мужа, не важно. В общем, гнула эту линию до сих пор, наверняка Рэчел ее даже не просила. Астрид иногда говорила что-то похожее Ники. Без слова «идеальный», в ее лексиконе такого слова не существовало, но иногда выдавала что-то типа: «О-о, я заглянула в книжный магазин Сьюзен, а там две молодые дамы у кассы обсуждают новую книгу, и одна из них говорит: «Это прямо как «Джейк Джордж»! Потом обе схватились за сердце и обмерли от восторга». О Портер она никогда в таком духе не высказывалась, хотя Портер знала: тем, как она вкалывает и чем занимается, мама гордится. А вот доктор Макконнелл сказала «развиваемся идеально», значит, и она, и ребенок – на верном пути.