Книга Война Москвы и Твери. Правда о рождении России - Алексей Шляхторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Киев и в XIV–XV вв. ещё был важным экономическим, политическим и культурным центром Восточной Европы. Через него проходил один из торговых путей из Центральной Азии в Западную Европу [331]. Для населения различных частей Руси в то время Киев оставался воплощением традиций древнерусского наследства, символом былого политического единства русских земель. Этот фактор учитывался в Константинополе, и поэтому после перенесения в 1300 г. митрополичьей кафедры во Владимир-на-Клязьме Киев сохранил за собой номинальное значение религиозного центра всей Руси. Как разъяснял в 1380 г. константинопольский патриарх Нил, нельзя было стать архиереем Руси, «не получив сначала наименования по Киеву, который есть соборная церковь и главный город всей Руси» [332]. Примерно также определяли значение Киева и правители ВКЛ. Подчинение Киева власти литовских князей должно было «узаконить» их серьёзные притязания на территориальное наследство Древнерусского государства [333]. И в это же время Золотую Орду вышибают с Южного берега Крыма, а одновременно – с Азовского моря к Азову. И теперь Великий князь Московский и Владимирский снова становится не просто вассалом, а важнейшим торговым партнёром. Практически они становятся союзниками. Теперь и хан Джанибек, и князь Симеон находятся в дружеских отношениях – и отношениями этими оба очень дорожат. А опустевшая Тверь теряет своё влияние.
Казалось бы.
Новый расклад сил. Победа Москвы
В 1349 году князь Ольгерд Литовский посылает в Орду посольство во главе со своим братом Кориядом. Цель – договориться о совместных действиях против Ордена, против Польши, навалившейся на Галицию, и – против Москвы. Но по представлениям, то есть «настойчивым убеждениям» московских бояр Джанибек. выдаёт литовских послов Москве! И теперь сила и влияние Москвы становятся очевидными для всех [334]. А князь Литовский и Русский Ольгерд вынужден просить мира у московского князя. И, кроме того, Симеону и митрополиту Феогносту удаётся в 1347 году снова закрыть Галицкую митрополию, осадив напористых князей литовских. Теперь Московского князя признают старейшим по всей территории будущей Центральной России. Он уже не делает больших даров в Орду, как отец, но имеет там «большой почёт». И всякий раз Великий князь возвращался из Орды «с великой честью». Удельные князья считали его судьей в разрешении споров. Растёт строительство. Процветает русская торговля. Примерно в то же время Семён женился на дочери Александра Михайловича Тверского и даже открыто поддержал претензии его сына Всеволода на тверское княжение. Но уже в том же 1349 году Ольгерд, приехав с миром и смирением – опытный литовский князь, когда надо, мог умело скрывать свою ярость, даже из-за отданных в Москву послов. Сам ошибся, сам же и приехал к Москве (послов-то надо своих выручать). Да ещё и женился на другой дочери Александра Михайловича Тверского Ульяне Александровне, а Семён вскоре выдал дочь, оказавшуюся его единственной наследницей из-за последующей смерти всех его сыновей, за сына кашинского князя Василия Михайловича. Эти династические связи снова усилили вес Твери, о былой силе которой, казалось, уже стали забывать. В итоге, как мы увидим дальше, Тверь, окрепнув, при Дмитрии Донском снова вернётся к борьбе с Москвой за преобладание в зарождающейся России. Если мы посмотрим назад, то можем заметить: хотя хан Узбек и отошёл от политики предыдущих, немусульманских (преимущественно языческих) ханов, предпочитавших вмешиваться в русские дела только при одновременном обращении к ним не только князей, но и Церкви (Так два крупнейших вмешательства – Неврюева рать 1252 и Дюденева рать 1293 годов были связаны ещё и с активизацией северных Крестовых походов) [335]. Но в решающие моменты старался он как человек неглупый принимать мудрые и взвешенные решения. Если его решения против Михаила Тверского были, скорее всего, не имевшими альтернативы (судя по настроениям Москвы и особенно Новгорода), то далее, после разгрома Твери 1328/29 годов, хан явно не спешил с решениями. Он весьма внимательно слушал не только своих приближённых, но и новгородских послов и людей митрополита Петра. Он понял, что у него нет возможности единоличного назначения и утверждения Великого князя Владимирского даже при пике могущества Орды и схватке двух сильнейших княжеских домов. И он принял это с дипломатической прагматикой и, когда надо, шёл за событиями, а не создавал их. И таким образом естественно пришёл к признанию дома Калиты в 1328 – 1331 годах главнейшим на Руси. Явно видя, что этого хотят и Новгород (для устойчивости торговли, с чем он – по совести – был внутренне согласен), и – в ещё большей степени – митрополит. А его поддержка нужна была для противодействия растущей агитации и давлению (прямо-таки средневековый аналог гибридных войн) католиков. Так что тут Узбеку надо отдать должное: ну представим, что на его месте был бы менее грамотный и более подверженный эмоциям человек. Вряд ли тогда они с Иваном Московским не сразу, «степ бай степ», но нащупали общие важные для их подданных согласованности. Которые в итоге были осуществлены за короткие 12 лет, с 1328 по 1340 годы. А в это время в Европе и Азии шли бесконечные 100-летние войны с близкими к нулю результатами и перспективами.
Тут, правда, встаёт вопрос: хорошо, хан предвидел усиление итальянцев в Азовском море. Но не слишком ли сам же он играл на руку Москве? Думается, что нет. И он сам, и его сын Джанибек – они ведь предсказателями не были, а потому силу удара эпидемии чумы именно по важнейшим и густозаселённым землям Золотой Орды предвидеть никак не могли. И что получится для Орды такая фатальная последовательность событий. Итак, сперва пандемия – во второй половине 1340-х годов – ударила по междуречью Волги и Ахтубы, дельте Волги и вообще региону Нижней Волги. Где жила главная масса весьма образованного чиновничества страны. Следом за падением количества грамотных людей проявился другой назревший недуг – степной сепаратизм. Отягощённый самовластными узурпаторами типа Мамая. Который был разбит князем Дмитрием, хотя притягивал в союз против Москвы и Тверь, и Литву, и Рязань. Но не успел хан Тохтамыш добить остатки его войска; а также, после взаимных разорений городов с русскими, включая Москву, Казань и Булгар, замириться с русскими на условиях признания Великого княжества Московского и Владимирского наследственным владением Московской династии [336], как началась гибельная война с Тимуром. Которая снова принесла с 1395 года на земли Орды степной сепаратизм, который на этот раз проходил при сильно уменьшившихся материальных и организационных резервах [337] и повёл степную державу по пути необратимой [338] дезинтеграции и распада. Предугадать всё это, что и для русской экономики оказалось явно невыгодно, было вряд ли возможно. Поэтому до смерти Джанибека Золотая Орда вела партнёрскую политику по отношению к Северной Руси в целом и к Москве как к её национальному центру.
У Калиты было три сына (Симеон, Иван, Андрей) и две дочери (Марья и Федосья). В завещании великий князь разделил свою отчину между тремя сыновьями. В год отцовской смерти Симеону было всего 25 лет. По характеру он мало напоминал сдержанного и осторожного Калиту. Симеон, скорее, походил на дядю Юрия Даниловича. Поэтому ему и дали прозвище Гордый. Если с трудом верится в правдивость рассказа о том, что Симеон заставил новгородских посадников и тысяцких вымаливать у него мир, ибо слишком силён и БОГАТ был Новгород, то имеются и другие известия, показывающие характер московского князя. Симеон Иванович с самого начала своего княжения держался властно. Зимой 1341 г. «.бысть велик съезд на Москве всем князем русским». Присутствовали: Константин Суздальский, Константин Ростовский, Василий Ярославский «и все князи с ними.». Здесь же был и митрополит Феогност. Он последовательно проводил политику отца и не только крепко держал в руках власть над своими собственными землями, но и распространял свое влияние на другие княжества Северо-Восточной Руси. Обстоятельства ему благоприятствовали. В Твери шли междоусобицы между членами княжеского дома. Симеон пользовался всяким случаем, чтобы вмешиваться в тверские дела. Зависимость Твери от Москвы в это время доказывается тем, что к Симеону должен был обратиться литовский великий князь Ольгерд с просьбой выдать за него замуж тверскую княжну Ульяну, жившую в Москве у своей сестры, великой княгини. Новый тверской князь Василий Михайлович женил своего сына на дочери Симеона Ивановича. Другие князья Северо-Восточной Руси еще менее имели возможность выступать против великого князя.
