Книга Мечта о Просвещении - Энтони Готтлиб

Спиноза, по всей видимости, был первым человеком, всесторонне и подробно рассуждавшим о том, что «слово Бога содержит ошибки, пропуски, подделки и не согласно само с собою»[316], потому что передано нам через простых людей. Но и некоторые более ранние мыслители замечали то здесь, то там странные проблемы, которые, казалось, ставили под сомнение авторитет Библии. В XI в. Исаак ибн Яшуш (Isaac ibn Yashush), еврейский придворный врач в мусульманской Испании, заметил, что некоторые потомки Исава, упомянутые в главе 36 книги Бытия, написанной предположительно Моисеем, на самом деле родились спустя многие годы после смерти Моисея. Этим исследованием ибн Яшуш обязан прозвищу Исаак Путаник (Isaac the Blunderer). Ближе к временам самого Спинозы Лютер и Гоббс признали, что, поскольку в книге Второзакония описана смерть Моисея, он действительно не мог быть ее автором. Однако Лютер настаивал на Моисеевом авторстве большой части того, что тому приписывали, и не выдвигал многих других возражений. Гоббс был более скептичным и, по-видимому, оказал значительное влияние на Спинозу. Еще более радикальный критик Библии, нежели Гоббс, Исаак Пейрер (1596−1676), французский еретик, верил, что миром вскоре будет править иудейский мессия совместно с королем Франции. Пейрер, видимо, по происхождению был марраном и, вероятно, встречался со Спинозой. Он утверждал, что Библия рассказывает не историю человечества, а лишь историю евреев, что до Адама существовали другие люди (в Китае, например) и что всемирный потоп был всего лишь небольшой местной проблемой в Палестине. Спиноза использовал многие критические замечания Пейрера о точности Библии, но, будучи более образованным, он пошел дальше. В то время как Пейрер и другие придирались к некоторым библейским сюжетам, Спиноза пытался докопаться до самых основ традиционной религии.

Ошибочность общепринятых представлений о Боге состоит в том, как однажды выразился Спиноза, что люди «смешивают божественную природу с человеческой»[317]. В этой путанице повинен каждый, кто воспринимает библейские сюжеты буквально, ведь многие истории из Ветхого и Нового заветов – просто притчи, призванные донести важную мысль до простых людей на понятном для них языке. Поэтому Бог приобретает человеческий образ. Например, Библия изображает Бога как человека, который устанавливает законы, подобно земному царю, и который обещает наградить тех, кто подчиняется, и наказать непокорных. Но правда в том, утверждал Спиноза, что Бог даже отдаленно не напоминает короля или любого другого человека. Предполагать наличие у Бога каких-либо желаний означает смешивать человеческие качества с божественными.

Спиноза допускал, что часто бывает удобно использовать человеческие понятия, рассуждая о божественном, как делал он сам, когда писал о Божественных «заповедях» и «предписаниях». Но, говоря строго, это неточно, ибо «Бог только сообразно понятиям толпы и только вследствие дефекта в мышлении изображается как законодатель или властитель и называется справедливым, милосердным и прочее»[318]. Спиноза объяснял, что в действительности так называемые Божий промысел и Божья воля – это «вечные истины». Он имел в виду, что божественные законы похожи не на человеческие, а, скорее, на законы природы в научном смысле слова. Божественные законы не могут быть нарушены, точно так же как законы тяготения. Конечно, люди могут пытаться игнорировать их, но в этом случае последствия будут столь же плачевными и неизбежными, как последствия прогулки по краю пропасти. Здесь слышатся явные отголоски идей Гоббса.

Когда Бог объяснил Адаму, какое зло произойдет с ним, если он съест запретный плод, Адам ошибочно принял это за приказ, выражающий грозную власть Всевышнего. Но Бог не угрожал Адаму, он просто осведомил его о естественном явлении. Согласно Спинозе, есть непреложная истина о природе человека: грех причиняет страдание, а за добродетелью следует блаженство. Поэтому то, что в Библии называется Божьими заповедями, следует воспринимать как полезное предупреждение о последствиях определенных действий.

Блаженство или спасение – закономерный результат правильной жизни не потому, что Бог по собственной прихоти вознаграждает тех, кто следует определенным правилам, а потому, что жизнь в соответствии Божьими заповедями – то есть быть благочестивыми и милосердными – это действительно рецепт высшего счастья. Это просто вытекает из человеческой природы. Мы процветаем, когда добродетельны, и страдаем, согрешив, подобно тому, как мы здравствуем, питаясь хорошо, и умираем, приняв яд. Из этого следует, что плоды добродетельной жизни пожинаются на этом свете, а не в райском блаженстве. Так и муки греха терзают нас здесь, а не позднее в аду. Спиноза был невысокого мнения о людях, проявляющих справедливость и милосердие просто ради гарантии сносной загробной жизни для себя. Тот, кого удерживает от порока лишь страх наказания, чужд подлинной добродетели, пишет Спиноза. Да и к тому же нет никакой загробной жизни.

Решимость Спинозы очистить Божественный закон от любого очевидного сходства с человеческим привела его к отрицанию возможности как-либо противоречить Божественной воле. Принято считать, что первородный грех Адама и Евы, а на самом деле и все остальные грехи, противоречит воле Господа. Точно так же люди говорят, что Бог гневается, или печалится, или, на крайний случай, недоволен, когда его создания ведут себя дурно. Однако, по мнению Спинозы, такие фигуры речи не имеют смысла, «ибо предполагать, что что-либо может произойти против воли Бога, что он мог бы желать чего-либо такого, чего он так и не достигает, что природа Бога так ограниченна, что он, подобно сотворенным существам, к одним вещам питает симпатию, к другим антипатию, предполагать все это – значит допускать в Боге величайшее несовершенство»[319].

Может показаться, что необычный Бог Спинозы несет в себе нравственную проблему. Если он не чувствует жалости или любви к своим созданиям и ничто не происходит помимо его воли, не делает ли это его аморальным? Может быть. Но Бог в традиционной религии обнаруживает свои собственные проблемы, возможно еще худшие. Ибо в мире, несомненно, хватает незаслуженных страданий и боли, и похоже, что Бог очень редко предпринимает что-либо по этому поводу. В отличие от Бога Спинозы, традиционный Бог, как говорят, сочувствует страданиям своих созданий и ненавидит зло, поэтому тем более непонятно, как может он допускать подобные недоразумения. Можно с уверенностью утверждать, что проблема примирения существования зла с предполагаемым всемогуществом и милосердием Бога заводила в тупик каждого ортодоксального богослова в истории монотеизма. Но Спиноза полагал, что нашел решение. По его мнению, с точки зрения Бога, нет таких понятий, как зло или страдание, что и объясняет, почему Бог никогда ничего не пытается с ними сделать.

Как ничто не может находиться в согласии с Божьей волей или вступать с ней в противоречие, точно так же не существует ничего ни хорошего, ни плохого, с точки зрения Бога, иными словами, с точки зрения природы или Вселенной в целом.