Книга Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

Ему вторил советский вице-консул в Гданьске: «На протяжении всего периода существования Народной Польши, в разное время по-разному, у значительной части населения Побережья ПНР проявлялись и проявляются отрицательные настроения по отношению к СССР. Эти настроения затихают в обычной, нормальной обстановке и выходят наружу в период обострений, кризисов и т. п. В школах, среди студентов, интеллигенции, крестьянства, в рабочей среде довольно часто и, как правило, в неофициальной обстановке можно услышать резкую, и иногда и злобную критику социализма, высказывания о том, что Польша оказалась привязанной к Советскому Союзу, который якобы насильственно насаждает порядки в „попавших после войны под влияние“ странах Восточной Европы. Отсюда имеют место заявления по поводу отсутствия демократии в Польше, свободы слова, печати, критики и т. д… Были случаи, когда польские дети заявляли советским специалистам: „Уходите из нашей страны“»[231]. Консул СССР в Кракове тоже заострял на этом внимание начальства: «В доверительной беседе без свидетелей советские граждане [проживающие в Польше] рассказывали о недоброжелательном отношении к ним со стороны значительной части местного населения. Это выражается нередко открыто в публичных высказываниях»[232].

Подобные настроения, впрочем, легко сочетались с пристальным вниманием к русской культуре – как элитарной, так и массовой. На польских экранах шли советские фильмы, поляки прекрасно знали имя Аллы Пугачевой. Польша – пожалуй, мировой лидер по числу переводов Высоцкого и Окуджавы, чьи песни по сей день звучат со сцены[233]. Нельзя забывать также, что в школах ПНР русский язык был обязательным предметом. Это, конечно, не добавляло любви к России, но позволяло легче воспринимать книги и песни из‐за Буга.

Сталин, осознавший силу национального духа поляков еще в 1920 году (когда был комиссаром в большевистской армии, штурмовавшей Львов), пошел на некоторые уступки общественному мнению страны, чтобы закрепить присутствие Польши в советском блоке. Он позволил сохранить старые польские герб и гимн, настоял на названии государства «Польская Народная Республика» (а не социалистическая), дал согласие на то, чтобы первая польская дивизия на территории СССР получила имя Тадеуша Костюшко – национального героя, воевавшего против России. Кроме того, в проекте Конституции, подготовленном Берутом и его соратниками, Сталин собственноручно вычеркнул положения о руководящей роли партии и союзе с СССР[234].

Но кого могли обмануть эти уловки? Даже Владислав Гомулка, твердолобый марксист и обличитель «буржуазной» Польши, написал в своих воспоминаниях: « коммунизм в Польше – вследствие ее освобождения из-под гитлеровской оккупации Красной армией – был навязан силой, и по сей день опирается на насилие. А „великорусский шовинизм, прикрытый именем коммунизма“, к сожалению, тоже является скорее отражением действительности, чем антисоветской пропагандой… Ленинские представления о социализме отвергали любой национализм и шовинизм, отвергали то, чтобы какая-либо социалистическая страна занимала превалирующее место, исполняла роль гегемона и навязывала свою волю другим социалистическим странам… Как же далеко отошла нынешняя КПСС от ленинских принципов… Прежний великорусский шовинизм, господствовавший в царской монархии, вскоре после смерти Ленина начал совершенствоваться, менять окраску, все более приспосабливаться, подобно хамелеону, к новой советской действительности, пока не воплотился в разных формах в генеральную линию КПСС, встав у основ политики Советского Союза…»[235]

* * *

Первую попытку выйти из сферы влияния СССР поляки предприняли в 1956 году. Подняли патриотическую волну, как ни странно, коммунисты, которые после разоблачения культа личности Сталина вспомнили, что они – не только марксисты, но еще и поляки. Немедленно в прессе зазвучали голоса, что пора бы отделить интересы Советского Союза от интересов мирового рабочего движения, а еще начать строить «истинный» социализм, не опороченный сталинскими «искажениями».

Народ заволновался. В осуждении Сталина многие увидели осуждение вообще всей советской линии в Польше. Студенты обратились к ленинским трудам периода Гражданской войны, силясь постичь, в чем заключался этот «истинный» социализм; рабочие отказывались трудиться во имя светлого будущего, требуя повышения зарплат здесь и сейчас, крестьяне воспряли духом, надеясь, что власти свернут коллективизацию. Как всегда во время кризисов, выплеснулись наружу антирусские и антисемитские чувства.

Очень скоро в партии заговорили об отстраненном восемью годами ранее Гомулке, который пострадал за стремление идти «польской дорогой к социализму». Что такое «польская дорога», мало кто понимал, но всех подкупало слово «польская».

«Долой русских!» – один из лозунгов, под которым в конце июня 1956 года вышли на манифестацию протеста рабочие Познани. Эта манифестация быстро переросла в бунт, подавленный через два дня войсками. Власти поспешили обвинить во всем агентов англо-американской разведки и недобитых реакционеров, но сами понимали, что истинная причина в другом. Как заметила одна из высокопоставленных сотрудниц польской госбезопасности, заводилами в этом бунте выступали отнюдь не представители «реакционных классов», а молодые рабочие – те самые, на которых партия и делала ставку[236].

* * *

«Русских» в Польше и впрямь было немало: в армии служило множество советских офицеров во главе с министром обороны Рокоссовским, госбезопасность контролировалась советниками из Москвы; посольство СССР фактически являлось одним из центров власти – туда регулярно наносили визиты члены правящей верхушки (в свое время выпестованные Сталиным), спеша донести до советского руководства свое мнение о положении в стране. По символической цене «старшему брату» сбывался польский уголь. Многие вообще были убеждены, будто перебои с продуктами вызваны неравноправными договорами с Советским Союзом.