Книга Тарра. Граница бури. Летопись первая - Вера Камша

— Вполне разумно, — милостиво одобрил философский жаб. — Хотя расследование лучше проводить по горячим следам.

Роман возвел очи горе и, усмехаясь, вышел из спальни.

2

Капитана «Серебряных» эльф без труда разыскал у Арсенальной башни. Шандер тепло поздоровался с гостем и предложил осмотреть крепость. Они медленно пошли по стене: Гардани предпочитал разговаривать на продуваемых всеми ветрами стенах, бард нашел эту предосторожность весьма разумной, и собеседники неторопливо побрели к Монетной башне, поглядывая на едва различимую под горой Гелань. Небо над замком было ясным, но внизу еще держался ночной туман. Белесая мгла потихоньку таяла, распадалась на клочья, отползая совсем уж в укромные уголки. Из редеющего марева проступали черепичные крыши и увитые диким виноградом и плющом стены; нестерпимым блеском заиграла вздувшаяся от прошедших в горах дождей Рысьва, даже серые камни цитадели в весенних лучах начинали светиться серебром.

День обещал быть жарким, но утренняя свежесть делала пребывание на стенах весьма приятным и объяснимым. Роман вгляделся в умное и встревоженное лицо спутника и заявил без обиняков:

— Вчера по просьбе герцога Рене и с согласия Стефана я осмотрел принца. То, что я сейчас скажу, знают только Рене и Стефан.

Шандер подался вперед, в темно-карих глазах зажглись острые огоньки:

— Яд? Порча?

— В известном смысле да. — Роман задумался, не представляя, как рассказать воину о вещах, которые он и сам понимал не до конца. К счастью, Шандер двенадцать лет командовал личной гвардией наследника и разбирался в интригах и болезнях лучше, чем могло показаться на первый взгляд.

Капитан догадывался, что принца терзает нечто необъяснимое, от которого не избавишься, пока не найдешь причину. То, что привезенный эландцем (а Рене граф доверял как себе) бард балуется волшебством, начальника «Серебряных» нисколько не пугало. Раз с магами могут совладать только маги, значит, даешь колдуна! От Церкви в этом проку мало — одни разговоры о грехах да чудесах.

То, что исчезновение Зенона и несчастье с принцессами и Гергеем не были случайностями, подозрительная натура Шандера чуяла и раньше, а ночное покушение показало, что либер не новичок в колдовских делах. Поэтому граф с готовностью рассказывал гостю не только то, что знал, но и то, о чем догадывался. Романа интересовал Зенон. Шандер же по просьбе Стефана проследил путь пропавшего отряда от заурядного начала до таинственного конца.

Как выяснилось, жених торопился, с пути не сворачивал, останавливался ровно на столько, сколько требуется, чтобы накормить людей и лошадей. Никаких подозрительных встреч, никаких отлучек. Проезжая городок Гжижец, известный на все Благодатные земли фигурками из цветного стекла, принц задержался, покуда лучший мастер в его присутствии не выдул несколько игрушек с гербами Таяны и Тарски. Мало того, жених Зенон купил у стеклодува его гордость — вделанную в шар из прозрачного хрусталя темно-алую розу с сидящим на ней мотыльком, — очевидно, в Гжижеце Зенон еще не собирался отклоняться от конечной цели. Путешествие и дальше шло без помех.

Последний раз принца видели в гостинице «Полная бочка» на окраине Моктувы, в которой горная дорога из Тарски вливалась в Большой Арцийский тракт. Разумеется, Гардани облазил местечко вдоль и поперек и отыскал множество свидетелей того, что Зенон уехал именно по Тарскийской дороге. Из Моктувы принц послал одного из оруженосцев с запасными лошадьми вперед, предупредить невесту о своем прибытии. Всадник, меняя коней, честно проделал весь путь в четыре дня, прибыл ко двору герцога Годоя, вызвал там переполох и спешную подготовку к приему гостя, который, как известно, не приехал. Вот, собственно, и все.

Роман задумчиво покрутил кольцо с сапфиром:

— Где теперь этот оруженосец?

— В Тарске. Любовь с первого взгляда. Впрочем, он ничего не знает, его расспросили как следует. Ехал быстро, ни с кем не разговаривал. После отъезда гонца Зенон целую ночь и полдня провел в Моктуве.

— Значит, не так он и торопился…

— Зенон никогда не брал на себя труд все продумать как следует. Именно в тот день моктувский магистрат отмечал один из дней святой Циалы и нижайше попросил приехавшего принца принять участие в праздничных церемониях. Собственно, поэтому гонец и понадобился. Зенон при всем своем разгильдяйстве не решился оскорбить подданных и задержался. Больше мне ничего не известно: на каменистой дороге следов не остается.

— Надо, чтоб влюбленный оруженосец вернулся в Таяну. У него остались родичи?

— Отец… Я вполне уверен, что он вот-вот заболеет. Сегодня же отправлю гонца. Проклятый побери! К нам направляется мой кузен. Не советую в присутствии этого индюка говорить о чем-то важном.

— Тогда прощайте, граф. Я наведаюсь к своим лошадям.

Роман уже разобрался с планировкой цитадели и без труда отыскал конюшни, находившиеся в первом Полуденном дворе рядом с Фуражной башней. Сытые и веселые Топаз и Перла приветствовали хозяина нетерпеливым ржаньем. Возле жеребца вертелось несколько конюхов, глазами исстрадавшихся знатоков взиравших на золотистое чудо. Роман спрятал улыбку, представив, как всполошились бы бедняги, узнав истинные способности эльфийских красавцев.

Весело поприветствовав собравшихся и сообщив, что он не мог не проведать своих бесценных, хоть и не сомневался, что к ним отнесутся с должным вниманием, бард легко завоевал расположение собеседников. Можно было спрашивать, а уж это Роман умел. Поговорили о лошадях вообще и о таянских дрыгантах[41]в частности, о дороге, о герцоге Рене, знакомство с которым эльф самовольно продлил с семи дней до шести лет. Песни Романа Ясного в Таяне пели с не меньшим удовольствием, чем в других краях, а близость к обожаемому всеми эландцу, красавцы-кони и простота в обращении превратили барда в желаннейшего из гостей.

Ясновельможный Роман желает посмотреть лошадок? Конечно! Вот на этом, крапчатом, ездил принц Стефан, пока был здоров, а вот эта чалая — принцессы Иланы… Это трехлетка Марко-малого, а вот и толстушка Герики.

Либеру не составило труда перевести разговор с лошадей на всадников. Заговорили о принцессах. Ланке воздавали по заслугам, как хорошей наезднице и ценительнице лошадей, но сетовали, что, войдя в раж, принцесса может сгрубить поводом, заставить коня прыгнуть через опасное препятствие, а то и загнать. Герику любили все, хотя относились к тарскийке с покровительственной жалостью.

Дочь Михая всего пугалась, верхом ездила еле-еле, лошадка у нее была спокойная, но слишком уж раскормленная. Девушка предпочитала кормить кобылу морковкой и яблоками, а не ездить на ней. Но именно Герика спасла Бойца, не вмешайся она, коня ждала бы неминучая смерть, а жаль — жеребец-то хорош. Что на него тогда накатило, никто понять не мог.