Книга Женщина из шелкового мира - Анна Берсенева

Кофе, который она поставила на плиту, незаметно поднялся и чуть не пролился; Мадина успела к плите в последнюю секунду. Но налить кофе в чашку она уже не успела: раздался звонок домофона.

Аркадий никогда не открывал дверь своими ключами — всегда звонил внизу, предоставляя Мадине открыть самой. Возможно, в этом проявлялась его тактичность, но ей казалось, что он поступает так из каких-то иных соображений. А просто так, вообще без каких бы то ни было соображений, он не делал ничего.

На маленьком экране, установленном у двери, лицо его выглядело перекошенным. Хотя на самом деле у него было приятное лицо — с немного размытым от возраста, но не оплывшим, а мягким и от этого каким-то располагающим контуром, с очень близко, почти возле самого носа поставленными глазами, в которых всегда сохранялось внимательное выражение.

Мадина нажала на кнопку, открывающую дверь подъезда, отперла дверь в квартиру и, оставив ее приоткрытой, ушла обратно к столику. Она не любила остывший кофе.

— Здравствуй, дорогая, — сказал Аркадий, входя. — Ну как, собралась?

— Да, — кивнула Мадина. — Допью кофе, и можем ехать.

— Налей и мне. — Не снимая плащ, он присел на стул рядом с нею. — Дождь на улице.

— Да.

— В дорогу хорошо.

— Да.

Мадину не угнетал такой односложный и бессодержательный обмен словами. Она чувствовала себя с Аркадием непринужденно. Это с самого начала было так, не изменилось и за те три месяца, что они были вместе.

Кофе они выпили одновременно. Пока Мадина мыла свою чашку, Аркадий перевернул свою на блюдце.

— Давай помою.

Она протянула руку. Аркадий не ответил — разглядывал кофейные узоры. Его погруженность в это занятие могла показаться странной, потому что Мадина уже знала, что ни в какие знаки судьбы он не верит. Но странной ей такая погруженность не казалась, потому что она уже знала про него и другое: он всегда полностью погружался в то, чем занимался в данную минуту, пусть даже это занятие являлось для него совершенно пустяковым.

Он просто не мог думать о двух вещах одновременно. Мадина даже удивлялась, как он при этом занимается бизнесом, и бизнесом огромным, успешным. Но, возможно, в деловой сфере своей жизни он думал каким-нибудь другим способом.

— Все. — Аркадий поднялся и подал чашечку Мадине; она быстро ополоснула ее. — Летим.

Это была долгожданная поездка. Кажется, и для Аркадия долгожданная, потому что он никак не мог найти для нее сколько-нибудь длительный перерыв в своих делах, и вот наконец нашел. А уж для Мадины тем более. Они летели в Париж, а она принадлежала к тем людям, для которых это слово было главным символом мечты.

Из-за того что опасались пробок, в Шереметьево приехали слишком рано. Но сразу прошли в VIP-зал, а там ожидание почти не казалось тягостным. Мадина впервые была в этом зале, она вообще впервые улетала из Москвы, но за последние три месяца она уже побывала с Аркадием во множестве разных богатых залов — ресторанных, клубных, — поэтому не чувствовала сейчас никакого нового любопытства. Хотя радостную дорожную взбудораженность чувствовала, даже очень.

— Ты много бывал в Париже? — спросила она у Аркадия.

Сидя на диване, он изучал коричневую вкладку в какую-то толстую газету. Наверное, вкладка была о бизнесе, потому что в основном состояла из таблиц и цифр.

Услышав Мадинин вопрос, Аркадий оторвался от газеты.

— В Париже? Нет, не много. Раза два был, кажется. И то по делам.

— Но почему? — удивилась Мадина.

— Не знаю, — пожал плечами он. — Мне нравится Лондон, туда часто езжу. Тоже в основном по делам, конечно, но всегда задерживаюсь подольше. А Париж меня никогда не привлекал.

— Почему же ты мне не сказал? — укоризненно заметила она. — Получается, мы только из-за меня летим.

— Ну и что? — Аркадий улыбнулся. — Мне доставляет удовольствие сделать что-то приятное для тебя. Слетать ради этого в Париж — не самое большое затруднение, Мадо, поверь. Правда, показать его тебе как следует я не смогу, потому что сам его не знаю. Но мы возьмем хорошего гида.

— Не надо гида, — отказалась Мадина. — Я сама погуляю.

Она так много читала о Париже, особенно после того, как Аркадий спросил, куда она хотела бы съездить, и заверил, что выполнит ее желание обязательно, — что ей казалось теперь, она может гулять по этому городу с закрытыми глазами. Правда, гулять по нему с закрытыми глазами ей, конечно, совсем не хотелось.

Она сидела на мягком диване в VIP-зале, пила мартини и предвкушала Париж. И все это очень ей нравилось. И взгляды Аркадия, который отложил газету и, не донимая Мадину разговорами, то и дело все же на нее посматривал, — нравились ей тоже.

В общем-то ей все нравилось в нем. А что не нравилось, точнее, не вызывало особенного воодушевления, то по крайней мере не раздражало. За три месяца не было ни одной встречи с ним, которая была бы для нее тягостна.

И первая ночь не оказалась исключением.

В тот день, когда Аркадий Андреевич сделал ей свое ошеломительное предложение, Мадина не уехала в Бегичево. Почему — она и сама не объяснила бы, во всяком случае, внятными словами. Она позвонила родителям, сказала, что нашла в Москве хорошую работу, что скоро приедет за вещами и расскажет подробности… При этом разговоре ей приходилось стараться, чтобы ее голос звучал непринужденно и мама не встревожилась бы.

Неотделанная квартира казалась кромешно пустой только на первый взгляд. При более внимательном изучении за одним из ее причудливых поворотов обнаружилась мебель: приземистая, на восточный лад тахта, электроплитка, офисный стул. Понятно было, что все это свезли сюда без разбору, видимо, на время предстоящего ремонта. Вода и тепло тоже имелись.

В общем, жизнь здесь можно было считать райской. Только вот на каких условиях ей предлагалось жить в этом недоделанном раю?

Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы об этом догадаться. Мадина представила Аркадия Андреевича и задумалась.

Он не вызывал у нее неприязни, а вызывал даже интерес. Скорее всего, желание с ним общаться только этим интересом и объяснялось, но оно было, такое желание, и делать перед самой собою вид, будто его нет, Мадина не хотела.

Итак, он ей понравился. Не как мужчина — не любовно, не страстно. Вряд ли он мог понравиться ей и просто по-человечески, ведь она совсем его не знала. Но нравился он ей безусловно, и в этой загадке собственного к нему отношения было для Мадины что-то необычное, и необычностью своей привлекательное.

«Нет, что-то в этом есть нехорошее! — размышляла она. — Ведь ясно же, чего он рано или поздно от меня потребует. И скорее рано, чем поздно. Получается, я должна буду согласиться? Вот за эту квартиру, вообще за какое-то неясное, но заманчивое будущее?»

И тут же она сама себе отвечала.