Книга Крестопереносец - Михаил Булыух

…

А что же Пендаль Пажопье?

Где этот достойный во всех отношениях, приятный, в меру упитанный мужчинка в самом расцвете сил, почти достигший вершины в нелегком труде корзиноплетения? Почему он не ринулся на помощь господину? Почему не погиб геройски?

Да потому, что не дурак.

И вовсе не заблудился корзинщик. Пропадать не хотел зазря, вот и все. Жизнь то одна, единственная, и прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно. Вот кредо Пендаля. А быть разорванным полусотней волков, что может быть больнее? На этой мысли корзинщик вздрогнул, его живое воображение нарисовало не менее дюжины гораздо более мучительных смертей.

— Тьфу, дьявол, — шепотом выругался он, сплюнул, и перекрестился. — Чур, чур меня.

Следы волков он заметил уже давно, тихонько крался по лесу, стараясь не шуметь и вообще не привлекать внимания. Благо, ветер, хоть и несильный, но дул навстречу, и волки не могли его учуять.

Пендаль видел, как рыцарь двумя ударами расправился с парой волков, и как его схватил шишень.

Шишни, вообще-то, существа совсем не агрессивные и проявляют активность только зимой, когда елочкам холодно. Некоторые, так и вовсе, всю жизнь просто растут, ни разу не выдав своей истинной природы. Но если в их присутствии начинают обижать другие растения, а тем более маленьких елочек, впадают в ярость. К сожалению, или напротив, к радости, шишни, как и все деревья туповаты. Да что там, просто идиоты, чего скрывать. И запросто посредине действия могут забыть, а чего они хотели-то. Так и тут, неясно, спасал шишень его хозяина или наоборот, насилие задумал. Теперь, верно, уже и сам не помнит.

Ждать, пока волки уйдут сами, Пажопье не стал. Во-первых, голодные волки кого хочешь переждут. А во-вторых, может измениться ветер. И тогда у волков появится еще одно блюдо — Пендаль в собственном соку.

До погоста было недалеко, он уже виднелся за поворотом, когда наши герои встретили злосчастную бабку. И корзинщик решил бежать за помощью. Ну, как бежать… Осторожно красться. Повстречать еще одну стаю совсем не хотелось.

На опушке, уже почти в лесу, но еще на дороге, мялись, не решаясь войти под сень деревьев, пятеро вернувшихся дружинников. Заметили-таки, что пропал их подопечный. Вернее, мялись четверо, а Степан Бадья уговаривал их идти искать пушисто-геройского идиота.

— Вы дружинники, слуги князевы! Чо, забыли какой наказ Боромир дал? Найти, принести. Ну, или привести!

— Боромир — уже не тысяцкий… — ответил первый дружинник.

— Да кабы не он, вас всех бы лесовик сожрал! Это он кладенцом корни его отсек, иначе не перевернули бы, не одолели ирода!

— Да кабы мы за ним не поехали, и лесовика не повстречали… — сказал второй.

— В общем так. Приказываю. Идем в лес. Спасаем всех. И с почётом домой.

— А ты вообще не наш десятник. Ежели у Козьмы зуб не заболел… — промямлил третий.

— Вот мог бы ходить, слез бы с лошади, да надавал вам по шеям. В общем так. Я в лес. Кто не трус — за мной. Остальные — на погост. Расскажите, что случилось, подкрепленье соберете… Знаю, в лесу опасно, но делать нечего — долг.

— Так и скажи, зацепили тебя слова этого кучерявого!

— Зацепили. И отношение его зацепило. И уважение. Ну, не могу я его теперь бросить… Вот раньше плевать мне на него было. А теперь нет… О, а это чо??? — дружинники схватились за мечи, и на всякий случай перекрестились.

Последнее восклицание относилось к вывалившемуся из кустов Пендалю. Выглядел он и правда неважно. Грязный, исцарапанный, с налипшими листиками и прочим мусором… Дело в том, что по пути корзинщик нарочно выбирал такой путь, где волчьих троп точно нет. И, как следствие, продирался сквозь малинник. В котором встретил медведицу с двумя медвежатами.

Медведица очень удивилась, увидев в своей вотчине человека. Медвежата тоже. И решили поиграть. Пажопье играть с ними не захотел и задал стрекача. Напролом, не разбирая дороги.

— А… Это ты… — Степан первым узнал перекошенное страхом лицо слуги благородного рыцаря. — Чо стряслось?

— Шишень… — Выдохнул Пендаль и бешено заозирался. — Волки! Много!

Будучи чистым крафтером, он не видел уровни дружинников. Уровни мобов мог определить, а вот игроков, неписей и чёрных — нет. Но предполагал, что воины примерно пятидесятые. А десятник — семидесятый, не меньше.

— Чо? Говори толком!

— Шишень схватил барона! А под ним волки, две стаи! В основном молодняк, но есть и матерые! Помогите!!!

Степан оглядел свой отряд. Те потупились, отводя взгляд. Лишь один — самый молодой, почти мальчик, у которого и борода-то форменная, скорее всего накладная, гордо выпрямился.

— Десятник! — браво начал он. — Я, как самый младший, готов исполнить свой долг! Прикажи — и я помчусь за помощью как ветер!

Степан вздохнул. Ноги болели страшно. А на коне по такому бурелому попробуй проберись.

— Вот, чо… Супротив шишеня мы не бойцы. Да и стая… Делаем так. Ты, Тимоха, скачи в погост. Объясни, чо… Пусть староста подмогу соберет и мешка два соли захватит… Ну, он знает. Сам меня учил. А мы… Мы… Мы тут будем ждать, чтобы вам, значится, потом нужное место не проскочить. Давай, ноги в руки!

…

Подмога, в лице дюжины воев прибыла часа через три. Самого Боромира не было, видно, не здоровится старосте. Зато, вместе с ними прискакал батюшка.

Отец Ставросий славился на всю округу крутым нравом, суровостью и практически не вмещающейся в бочкообразном теле святостью. Святость переполняла батюшку регулярно и выплескиваясь, периодически изменяла чью-то жизнь кардинально. В такие минуты рядом с батюшкой лучше было не стоять. Он мог так засвЯтить кадилом, что и в себя придешь не скоро, а то и вовсе Богу душу отдашь. Конечно, Богу, не может же батюшка, да черта тешить???

В общем, это был человек из разряда «на бога надейся, а сам не плошай». До того, как посвятить жизнь свою служению божию, служил батюшка на корабле боцманом. И сохранил с тех пор некоторые привычки, на кои церковное начальство, в лице епископа Кондратия, смотрело сквозь пальцы. Был батюшка Ставросий из черных, но из тех немногочисленных черных, кто посвящен в тайны существования Клубов, Игроков и неписей. Будь воля Кондратия, давно бы Ставросий примкнул к Светлым. Однако, не все так просто. Кандидатура трижды рассматривалась Советом и трижды отклонялась. И на то были вполне объективные причины, излагать кои сейчас не к месту. Через пару месяцев Совет Светлых Сил Руси (СССР), должен был снова поднять этот вопрос. Ставросий очень хотел стать неписем. И даже, на всякий случай, перестал бить на исповедях грешников. Хотя, ежели видел творящееся вот прямо сейчас непотребство, мгновенно вспоминал сентенцию «добро должно быть с кулаками» и доносил свет истинной веры путем вбивания заповедей непосредственно в головы. Хотя, бывало, что и в почки. Короче, в его присутствии, в радиусе пятидесяти километров, жили по-божески абсолютно все.