Книга Бунт Дениса Бушуева - Сергей Максимов

– Нет, живу просто…

– Мы все живем, одни – попроще, другие – потруднее. Вот что: смотри – никому ни слова, а то…

И он опять показал Грише нож. Гриша покосился на нож и пообещал:

– Нет-с… я никому…

– То-то…

– Вы голодны?

– Да, брат, очень.

– Это плохо…

– Да уж куда хуже…

Гриша вдруг приободрился.

– Да-с, я тоже, знаете, поголодал в свое время, – тихо сообщил он. – В двадцатом году… был я, доложу вам, в плену у… красных. Плохо, знаете, жить без свободы, можно сказать, ужасно… Ну-с, думал, думал, что делать, и, представьте себе – бежал, что при моей слабой комплекции и общей несообразительности было весьма рискованным предприятием. Ну-с, за мной, конечно, организовали погоню… – все более и более воодушевлялся Гриша.

Дмитрий Воейков внимательно вглядывался в лицо Гриши. Странно все как-то было. Этот ночной грабеж, какой-то Гриша, и этот нелепый, подробный рассказ Гриши о каком-то плене, побеге.

– Да он, видно, юродивый… – вслух подумал Дмитрий.

– Совершенно точно: юродивый, – быстро подтвердил Гриша. – Меня многие изволят так называть…

– Ну, положим, юродивый-то ты юродивый, но не совсем… – заметил Дмитрий. – Однако вот что, Гриша. Я сейчас уйду, а ты, значит, того… никому ни слова.

– Я тоже советую вам уйти поскорее… Но простите, так сказать, за дерзость: я бы вам посоветовал вот что еще: все, что вы тут набрали, необходимо положить по своим местам-с, так меньше шуму будет и менее заметно…

– Что? – возмутился Дмитрий.

– Да-с. Так будет лучше. А я уж вам отберу то, что можно взять незаметно, и если угодно – предложу ночлег, и довольно спокойный.

Дмитрий удивленно взглянул на него и подумал: не ловушка ли? Но тут же как-то сразу понял, что человек этот не только не способен предать его, но что он может только помочь ему. Для усталого, измученного и загнанного Дмитрия предложение Гриши звучало, как сказка. И, только одну секунду подумав, Дмитрий согласился. «Есть, есть еще люди, – подумал он, – а если бы их не было, то тогда не стоило бы и бороться, лучше уж – смерть».

Они спустились в погреб, быстро разложили на прежние места все украденные Дмитрием продукты; потом Гриша отобрал то, что можно было унести незаметно, и они вышли на волю. Осмотрев при свете фонаря замок, Гриша как бы между прочим заметил:

– Вы немного попортили железную петлю. Спрячьтесь пока, а я починю…

Дмитрий зашел за погреб, а Гриша кое-как приладил сорванную петлю. Потом они вышли из сада. Дмитрий остался в тени большого куста бузины, а Гриша прошел в дом, положил на место ключ, зашел на кухню, спрятал под рубаху каравай хлеба и снова вышел из дому.

Дмитрий же Воейков в отсутствие Гриши пережил тревожные, неприятные минуты. Мысль, что Гриша предаст его, все-таки не покидала его ни на секунду. И когда Гриша вернулся и молча пошел впереди Дмитрия по узкой тропинке среди кустов бузины и невысоких ив вниз, на берег Волги, чувство тревоги все еще не покидало Дмитрия. Гриша же, покачивая потушенным фонарем, молча и спокойно шел впереди Дмитрия.

– Далеко отсюда до села Отважного?

Гриша даже остановился от удивления.

– Это и есть Отважное-с. Село замечательное и единственное в своем роде-с. Например…

– Как? – обрадованно перебил его Воейков. – А я думал еще верст десять…

И тут же с напускным спокойствием сказал:

– Впрочем, это все равно. Мне идти еще далеко…

Гриша ничего не сказал на это.

Провел он Воейкова в свой куток возле колосовской бани, в котором когда-то жил. Баня и прилипший к ней куток были почти не видны, окруженные березами, густыми кустами бузины и огромными, в человеческий рост, лопухами. Как только они переступили порог кутка, в нос Дмитрию ударил запах прели и чего-то кислого.

– Простите, я сейчас свет зажгу… – сказал Гриша.

Он зажег фонарь и, схватив какое-то тряпье с койки, занавесил маленькое оконце.

– Так будет лучше, я полагаю.

– Оч-чень хорошо… – заметил Дмитрий, опускаясь на колченогий стул и оглядывая внутренность убогого жилища. – Это, собственно, кому принадлежит?

– Мне… я здесь жил, но теперь не живу. Я теперь живу у друга моего, у товарища Дениса Ананьевича Бушуева…

– Бушуева? – быстро переспросил Дмитрий, стараясь припомнить, где он слышал эту фамилию.

– Да. Писатель есть такой. Человек замечательный во многих отношениях-с… А здесь вам будет удобно.

Дмитрий сразу вспомнил деда Северьяна и понял, что человек, о котором говорил Гриша, – внук деда Северьяна. Гриша положил на стол каравай хлеба и развязал мешок с наворованным в погребе добром. Дмитрий схватил каравай и быстро порезал его на крупные куски.

– Так это я к Бушуеву в погреб-то забрался? – спросил Дмитрий.

– Совершенно правильно… – подтвердил Гриша.

И вспомнил Дмитрий, как Васька Баламут обещал деду Северьяну ограбить Дениса, а вышло – он, Дмитрий, ограбил. Вспомнил и тут же забыл. Мысли его потекли по иному руслу.

«Боже мой, – думал Дмитрий, – так я уже в том селе, где Ольга. Как же ее теперь разыскать? Довериться Грише? Нет, нет. Ни в коем случае. Разыщу и без него».

Лампа тускло освещала кирпичи, доски, кровельное железо – весь убогий материал, из которого был сделан куток. Ветер крепчал, и березы все сильнее и сильнее шумели над крышей кутка. Слышна была колотушка ночного сторожа. Дмитрий молча и жадно ел. Гриша сидел на койке, опустив голову, и, казалось, бессмысленно и неподвижно смотрел на носки своих башмаков.

– Почему это вы не спросите меня, кто я? – вдруг нервно сказал Дмитрий.

– Зачем? – не поднимая головы и не меняя позы, спросил, в свою очередь, Гриша. – Это ведь не мое дело-с.

– А если я вор, убийца? А если вы понесете жестокую расплату за то, что приютили меня и накормили?

– Нет… вы – не вор. А вот насчет убийцы – не могу судить…

– Да откуда вы все знаете? – с интересом и с оттенком возмущения спросил Дмитрий.

– Я?.. – удивился Гриша. – Наоборот-с, доложу я вам, я ничего не знаю. Оптический обман-с… А вы, я вижу, тоже носите брюки галифе? Это в настоящий момент очень разумно.

Где-то далеко, грустно засвистел пароход. По крыше кутка застучали капли дождя, сначала тихо и робко, а потом все сильнее и сильнее. За стеной, в бане, пищали мыши.

– Мышей здесь много… – вздохнув, доложил Гриша. – Вы меня простите за мышей-с. Войну я с ними вел многолетнюю и упорную, доложу я вам, но и бесполезную. А баню, между прочим, топят по субботам-с… В другие дни здесь никого не бывает.

– Спасибо… – поблагодарил Дмитрий, поняв, на что намекает Гриша. – Только я ведь долго не задержусь, мне здесь делать нечего. Отдохну, да и – дальше.