Книга День святого Валентина (сборник) - Ирина Молчанова

— А потом?

— А потом… потом мы клялись друг другу в вечной любви. Ведь мы не подозревали, что ничего вечного не существует…

Лицо Натальи Николаевны опять потускнело, и она отвернулась от дочери к окну.

— Ма… Это что… был отец? — едва дыша, спросила Кэт.

— Нет.

— Вот странно… А почему вы расстались… ну… с тем мальчиком, который бросил ради тебя свою Муську Рогачеву…

— Рогалеву.

— Какая разница!

— Конечно же, никакой.

— Так почему?

— Как-то не сложилось. Мы же были очень юными. Впереди расстилалась целая жизнь, и мы оба, наверное, надеялись, что встретим еще кого-нибудь получше.

— Э-эх, мама!!! Говорят же, что от добра добра не ищут! — Кэт пристукнула по столу кулаком с недоеденным пирогом.

Наталья Николаевна опять улыбнулась, погладила дочь по светлым спутавшимся волосам и сказала:

— Я рада, что ты у меня такая мудрая! Надеюсь, твоя жизнь будет счастливее моей.

Вечером к Кэт явились обе ее подруги.

— Ты опять собираешься игнорировать День влюбленных? — спросила ее Вероника. — Как в прошлом году?

— А вы, конечно, будете строчить направо и налево эти дурацкие «валентинки»? — презрительно бросила им Кэт.

— Так скучно же, Катька! — отозвалась Таня Бетаева, бывшая Бэт. — Уроки, уроки и еще раз уроки! С ума сойти можно! А тут праздник! Почему бы не порадоваться жизни?

— Представляешь, Катька… — начала Вероника.

— Я говорила, что остаюсь Кэт! — перебила ее хозяйка квартиры.

— Еще чего! Проиграла так проиграла! Надоели эти дурацкие прозвища. Все смеются.

— Знаешь, Катька, оказывается, ей Мишка Ушаков сказал, что у нее очень красивое имя — Вероника! — вставила Таня.

— Да! И он прав! С сегодняшнего дня я запрещаю называть меня Ник!

— А ты? — Кэт перевела взгляд на Бетаеву. — Тоже сделаешь официальное заявление, чтобы тебя теперь звали только Таней?

— А что плохого в моем имени? У Пушкина, между прочим, тоже Татьяна, а никакая не Бэт! А я, может быть, даже буду читать на концерте письмо Татьяны.

— Для кого? — быстро спросила Кэт.

— Как это для кого? Концерт же традиционный, для родителей!

— Концерт — это само собой, а письмо! Для кого ты будешь читать письмо?

— Знаешь, Катька… ты какая-то странная сегодня, — сказала Таня. — Что-то я тебя не понимаю.

— Чего же тут непонятного? Я тебя русским языком спрашиваю: в кого ты влюбилась?

Таня вдруг жутко покраснела, дрожащей рукой поправила волосы и задушенным голосом ответила:

— Ни в кого… с чего ты взяла?

— С того! Мы сегодня как раз с мамой на эту тему разговаривали. Она сказала, что девчонки это письмо со сцены читают специально для того, в кого влюблены! Так что колись, подруга!

Таня заерзала на диване, но так ничего и не сказала.

— Да это же ясно, как день! — рассмеялась Вероника. — Она в твоего Шмаевского втрескалась!

— Нет! — вскочила с дивана Таня. — Ничего и не в Шмаевского!

— Садись. — Вероника легонько подтолкнула подругу к дивану. — Ты уже всем своим поведением себя выдала!

— Ты тоже с Ушаковым все время кокетничаешь! Думаешь, я не вижу… — тихо сказала Таня.

— Подумаешь, пару раз прогулялись по Питеру! Меня же не трясет при его появлении, как тебя от Катькиного Русланчика!

— Что ты несешь, Вероника? Никакой Шмаевский не мой! Что еще за новости! — возмутилась Кэт, у которой почему-то вдруг стало сухо во рту и сильно захотелось пить.

— Какие же это новости! Мы тебе уже говорили, что Руслан перестал пялиться на Ирку и теперь все время на тебя поглядывает. Да и ты как-то странно повела себя. Зачем-то спорила с нами, поцелуи у спортзала обещала, а сама… Лучше бы рассказала, что у тебя с ним произошло. Вы встречались, да? Ну скажи, Кать!

— Ничего у меня с ним… не было… Просто я подумала, если поцелуюсь, то потом от него не отвяжешься… — еле шевеля шершавым языком, ответила Кэт. — А зачем это мне? Вы же знаете, как я отношусь ко всяким дурацким чувствам!

— Знаешь, Катька, вот я не уверена, что насчет любви права ты, а не Пушкин! — сказала Вероника. — Ленский из-за Ольги даже на смерть пошел!

— А эта Ольга что? — рассмеялась Кэт. — Если бы любовь была, то Ольга покончила бы с собой на могиле Ленского, а она выскочила замуж за какого-то гусара!

— Ну не все же такие!

— Все!

— И ты?

— И я, и вы все тоже!

— Ну уж нет! — вдруг громко произнесла Таня. — Если я полюблю, то ни за что не предам!

— Ну и дура! — объявила ей Кэт.

— Сама ты… — бросила Таня и, схватив куртку, выбежала из комнаты.

После хлопка входной двери Вероника сказала:

— Что-то мне тоже не очень нравятся твои идеи, Катька. И я, пожалуй, домой пойду.

— Скатертью дорога, — зло процедила Кэт. — Только не плачьте потом, когда выяснится, что я права.

Вероника пожала плечами и действительно ушла домой, а Кэт так и осталась сидеть в кресле. Провожать подругу она не пошла. Ей по-прежнему хотелось пить, но она специально не вставала с места и боролась с собой. Эта сухость во рту появилась у нее, когда подруги в разговоре упомянули Шмаевского. К чему бы это? Если честно, то такое с ней уже не первый раз. Стоило ей в школе наткнуться взглядом на Руслана, как у нее тут же в горле появлялся шершавый ком, мешающий глотать. А Шмаевский действительно на нее посматривает. Девчонки думают, что у него какие-то чувства к ней, а на самом деле он наверняка разглядывает ее как буйно помешанную. Как еще можно относиться к девчонке, которая ни с того ни с сего явилась на дом с поцелуями?

И все-таки права она, Кэт, а не Пушкин! Вот возьмем маму. Она читала письмо Татьяны со сцены для какого-то мальчика — и что? Помогло оно ей? Нисколько! Они все равно расстались. Если письмо не читать, результат тот же самый! Приезжают всякие тети Ларисы, и мужчины забывают про все свои клятвы и даже про то, что у них есть дочери! Так что никакой Шмаевский со своими взглядами ей и даром не нужен! Только зря тревожит… Ей хорошо и так, без него. Спокойно. А от добра, как известно, добра не ищут!

— Почему твои подружки так быстро ушли? — спросила Кэт мама, просунув голову в дверь ее комнаты.

— Уроков много задали, — ответила она.

— А тебе еще много осталось?

— Да я почти все уже сделала.

— Отлично! Я на пироги все масло извела. Не сходишь в универсам?

— Схожу, — быстро согласилась Кэт. Ей больше не хотелось говорить с матерью о подругах и школьных делах.