Книга Пламя для дракона - Александра Лисина

Увы, никто не собирался этого пояснять. К тому же, согласно программе, цикл требовал полного освоения, поэтому мастер Руок добросовестно заваливал нас объяснениями и примерами. Каждому ученику достался учебник, вечно полная чернильница и стопка чистой бумаги, которую наконец-то разрешили марать без ограничений. Более того, у нас впервые появились домашние задания, согласно которым следовало не только читать, но и представлять решения в письменном виде. И это неожиданно забирало много времени, потому что кое у кого раньше не было навыков по быстрому письму. А уж необходимость скрупулезно вырисовывать какие-то квадратики, окружности и треугольники, да еще с заданными параметрами, вызывала глухое раздражение.

Не спасало даже то, что мастер Руок оказался магом и всячески упрощал процесс обучения, в изобилии демонстрируя висящие в воздухе таблицы и чертежи. Вернее, не так уж сильно это облегчало жизнь лично мне и, пожалуй, еще Тиссе, зато мальчишки справлялись на удивление неплохо.

Собственно, впервые заметив, что девочка медленнее всех решает примеры, я сперва почувствовала облегчение (надо же, в кои-то веки кому-то хуже, чем мне!), а потом задумалась. А когда арре Руок впервые подошел к малышке и вполголоса начал во второй раз объяснять смысл какой-то формулы, до меня наконец-то дошло: циклы-то у нас у всех были одинаковыми. И нагрузка соответственно тоже. А вот возможности, увы, сильно различались. Тот же Риер ориентировался в мире чисел легко и непринужденно, словно давно и тесно был с ним знаком. Впрочем, так, наверное, и было – аристократов учили явно получше, чем деревенских ведуний. Что же касается Тиссы, я вдруг со стыдом вспомнила, что девочка еще седмицу назад не умела читать. А теперь вполне сносно не только зачитывала классу условия очередной задачки из учебника, но и чертила на листках самостоятельно рассчитанные фигуры.

Получается, первый цикл был сделан таким легким, чтобы у нее появилось время нагнать остальных? Или даже подтянуть нас всех понемногу до какого-то среднего уровня? Так, чтобы мы примерно одинаково научились читать и считать? Чтобы привыкли к артефактам в ухе и хотя бы чуть-чуть освоились?

Отложив на мгновение перо, я с новым чувством оглядела наш небольшой класс и впервые за все время подумала, что не только у меня имелся персональный учитель. Скорее всего, у всех были дополнительные занятия, помогающие нагнать то, в чем мы отставали при зачислении. Всех же расспрашивали после перехода. Обо всех, стало быть, директору все известно. Кто в чем силен, кто в чем слаб…

Интересно, чем занимались по вечерам Матиас и Иридан? И с кем? Чему могли учить надменного лорда Риера? Уделял ли кому-то персональное внимание лорд Эреной, как мне? Или же он перепоручил молодых людей заботам другого учителя? Кстати, хотелось бы знать, нашли ли ребята способ покидать свои комнаты? Поняли наконец, как работать с библиотекой? Смогли ли додуматься, как надо правильно использовать ТУСы? А может, кто-то отыскал такую же площадку с артефактным драконом или же нашел намного более интересную вещь, чем зал живых картин?

Увы, спросить их было невозможно. Оставалось только гадать, какая у кого была дополнительная программа обучения и на чем именно делали упор преподаватели для каждого из нас.

После курса математики нагрузка ненадолго уменьшилась – появившийся вместо строгого арре Руока не менее требовательный и строгий арре Оркон, одетый, как все учителя, в форменный синий мундир, все наше внимание обратил на правописание и грамматику. На его цикле мозги, к счастью, так напрягать уже не требовалось, но вот рукам не давали покоя ни на мгновение.

Я, наверное, за всю жизнь столько не писала, как в ту утомительную седмицу. Пальцы порой отказывались гнуться, а мимолетный взгляд на перо вызывал горестный стон. Нас заставляли читать, писать, потом снова писать и переписывать. Требовали аккуратности, отчитывали за случайно посаженные кляксы, заставляли переделывать весь лист из-за одной-единственной ошибки… Надо ли говорить, что аккуратности мы научились вмиг! И начали выводить причудливые закорючки на имперском с таким старанием, что ни одна капля чернил не проливалась мимо.

На наше везение, другими языками нас пока не мучили, но арре Оркон, к нашему всеобщему ужасу, однажды заявил, что и это не за горами. Дескать, к началу следующего его цикла мы полностью изучим имперский, и вот уже тогда он познакомит нас с другими популярными языками Веера.

Наверное, если бы не артефакты, мы бы не смогли освоить все эти знания в столь короткие сроки. Но вплавленный в ухо кругляшок действительно берег наше время – порой я, впервые увидев какое-то слово или знак, уже знала, что они означают. Большинство применяемых преподавателями терминов казались знакомыми, я почти всегда понимала, о чем речь. Новые знания ложились на эту основу легко, будто я все это уже учила когда-то, и теперь оставалось лишь вспомнить, как и когда их нужно применять.

Помощь Рэна тоже оказалась неоценимой – его способ общения, помимо всего прочего, оказывал благотворное воздействие на мой взбудораженный, переполненный новыми знаниями и впечатлениями ум. Присутствие дракона успокаивало, тесное общение с ним постепенно приучало контролировать свои мысли, тщательно отслеживать реакции, держать в узде чувства и даже при непродолжительном разговоре старательно концентрироваться лишь на том, о чем был разговор. Пожалуй, это дисциплинировало намного лучше, чем все объяснения и наставления преподавателей. Именно благодаря Рэну я наконец научилась отделять важное от второстепенного, сосредотачиваться на главном, откладывать в сторону менее значимое, вести беседу в точно заданных рамках и не отвлекаться на несущественные мелочи.

И это еще на шажок приблизило меня к понимаю того, чего же хотят добиться от нас учителя.

Единственное, что меня всерьез беспокоило, это отсутствие каких-либо сдвигов на занятиях с лордом-директором. Твердо решив освоить его науку, я приходила в ту самую комнату каждый день, на два-три часа, чтобы привычно усесться на скрипучий табурет, со вздохом уставиться на недосягаемую колонну и настойчиво гипнотизировать упрямый камешек, который никак не хотел сдвигаться со своего места.

Самое плохое, что я не могла понять причины постоянных неудач. Казалось, что может быть проще – собрать волю в кулак, представить, как проклятая галька скатывается со своего места, а потом воплотить это желание в жизнь, как я сотни раз делала со светильниками. Я спокойно открывала и закрывала ТУСы, заходила в живые картины, усилием мысли чистила одежду в специальном шкафу, включала воду, меняла ее температуру и даже напор, стирала пыль с окна, сдвигала с него шторы… да я практически все могла сотворить у себя в комнате! Но когда дело касалось обычного камушка, мои усилия пропадали втуне.

– Вы неправильно понимаете задачу, арре, – раз за разом повторял лорд Эреной, следя за моими бесплодными попытками. – Вы пытаетесь делать то же, что и обычно. А это в корне неправильно. Сосредоточьтесь, хорошенько представьте, почувствуйте, что именно вы хотите… и сделайте это. Потому что от мысли до действия расстояние даже меньше, чем один шаг.

Я честно старалась. Сосредотачивалась. Представляла, как роняю упрямый кругляшок, до темных кругов в глазах. Я даже попросила милорда погасить в комнате свет, чтобы никто меня не отвлекал. Оставила лишь один светильник над неподатливой колонной, и то для того, чтобы не потерять ориентир.