Книга Клан волчицы - Майте Карранса

С этими словами тетушка Крисельда извлекла свою ясеневую палочку и принялась творить над лифчиком заклинания.

Пока Крисельда с Гайей возились с бельем, Карен занялась Анаид. Внимательно осмотрев ее грудь и шею, она стала водить указательным пальцем по коже девочки, нащупывая хоть какую-нибудь неровность или малюсенькую ранку, способную ускользнуть даже от самых острых глаз. Хотя руки и ноги девочки были все в ссадинах и кровоподтеках, грудь была чистая. Карен нашла комариный укус, но отверстий, через которые можно было бы сосать кровь из сердца, на коже Анаид не было.

— Все в порядке! — с облегчением вздохнула Карен. — А откуда ты упала?

— Не помню, — откровенно призналась Анаид.

В этот момент манипуляции тети Крисельды и Гайи увенчались успехом. Лифчик густо задымился. Женщины закашлялись, заткнули носы платками и замахали руками. На конце палочки тети Крисельды болтался обычный белый лифчик, приобретенный сеньорой Олав в магазине у Эдуарда. Его красивый рисунок оказался обманом.

Внезапно на Анаид снизошло озарение:

— Защита, которую вы не могли создать!.. Наверное…

— Ясное дело, — согласилась Елена. — Мы не разучились колдовать — это мешал проклятый лифчик.

Даже не вытерев закопченного лица, тетушка Крисельда ткнула Анаид в грудь своей ясеневой палочкой:

— Дыши глубже и не шевелись!

И тетушка Крисельда произнесла заклинание.

Анаид обдало жаром. Потом ей сдавило ребра и грудь. Девочка надеялась, что так будет только в самом начале, но грудь давило все сильнее и сильнее. Не в силах дышать, Анаид вытянула шею и стала крутить головой, ловя ртом воздух.

— Крисельда, ты что! — вмешалась Карен. — Она же сейчас задохнется!

Взмахнув своей дубовой палочкой, Карен ослабила бремя, рухнувшее на плечи Анаид, но Гайя тут же произнесла какое-то заклинание, и грудь девочки опять оказалась в стальных тисках.

— Я не могу! — прохрипела Анаид.

— Придется потерпеть, — прошипела Гайя. — Тебе нужна защита посильнее, детка.

— Гайя права. Кроме того, все мы через это прошли. Защита очень тяжела, но надо терпеть.

— Защита очень мешает, но без нее никак.

— Ну пожалуйста! — умоляла Анаид. — Я не могу!

— Ты скоро привыкнешь, — прошептала Карен.

— Как и ко всему остальному, что случается с женщинами.

— И с колдуньями.

— Я закажу вам на отдаленном курорте комнату на чужое имя, — направившись к телефону, сказала Карен. — Завтра вы с Крисельдой уедете и будете там скрываться, пока сеньора Олав не уберется отсюда.

Анаид почувствовала, что попала в ловушку.

— Я не могу долго прятаться. Я должна найти Селену. Сегодня я была с ней рядо. Мы должны ей помочь!

— Забудь пока о Селене!

— Тебе грозит страшная опасность! Ты должна спрятаться!

— Ты не должна ни с кем разговаривать!

— Ты не должна никуда ходить одна!

— Ты не должна колдовать без разрешения!

У Анаид сдали нервы, и она разрыдалась от злости и горя.

— Не хочу! Снимите с меня это! Я не хочу быть колдуньей!

— То же самое я заявила маме, когда она надела на меня защиту, — смахнув набежавшую слезу, пробормотала тетушка Крисельда.

— И я, — сказала Елена, погладив себя по животу.

— И я, — вспомнив молодость, всхлипнула Карен.

— Я тоже не хотела и ругалась, — злорадно усмехнувшись, прошипела Гайя.

Анаид не знала, что ей делать — плакать или смеяться.

Дождавшись, пока тетушка Крисельда уснет, Анаид побежала в пещеру и стала рыться в древних колдовских книгах. Она не могла взять с собой их все и тщательно выбирала только самые необходимые.

Невольно девочка стала разглядывать картинки в одной книге, которую обычно боялась открывать. Анаид привлекли изображения молодых омниор, из которых одиоры высосали кровь — изображения изуродованных девичьих тел с застывшим на мертвых личиках ужасом, бесформенных, покрытых гнойными язвами, окоченевших, обескровленных, без ногтей и волос.

Анаид заставляла себя смотреть эти страшные картинки и думать о том, что сеньора Олав намеревалась сделать с ней именно такое. Защита, из-за которой девочка еле дышала, уже не казалась ей слишком тяжелой. Наоборот, ее вес и прочность укрепляли веру Анаид в собственные силы. Эта вера была ей особенно необходима именно теперь, когда она осталась совсем одна, не считая поджидавших ее в спальне призрачных соглядатаев, судя по всему, не способных покидать место, где их прокляли, и шпионить за ней в лесу.

Страшные картинки укрепили намерение Анаид действовать с величайшей осторожностью и никому ничего не говорить.

Девочка вернулась домой достаточно бодрой. Она понимала, что выполнить задуманное будет очень нелегко, но другого выхода у нее не было.

Стараясь не шуметь, Анаид на цыпочках пробралась к себе в спальню, вытащила спортивную сумку и сложила в нее все самое необходимое, а также свои документы и книги, между которыми спрятала конверт, извлеченный из ящика комода. Потом она рассовала по карманам монеты из кошелька Селены, которые присвоила в день ее исчезновения, села за письменный стол и стала писать прощальное письмо, жуя печенье и искоса поглядывая на часы.

Привидения появились заполночь. Сначала — робкий рыцарь, а через несколько минут — неверная дама.

Притворившись, что они ее не интересуют, Анаид продолжала писать, закусывая печеньем. Дама усмехнулась и с вызывающим видом уставилась на девочку, явно не сомневаясь в том, что та с ней заговорит. Так и произошло.

— Тебя что-то смешит?

— Ты обращаешься ко мне, милая девочка?

— К кому же еще?

— Подумай как следует, прежде чем пускаться в бега, — без обиняков заявила дама.

— Откуда ты знаешь, что я уезжаю? — с притворным удивлением спросила Анаид.

— Ты одета. Вон набитая вещами сумка. Ты все время глядишь на часы и пишешь прощальную записку.

У Анаид еще было время, и она решила подразнить наглое привидение.

— По-моему, ты сама по ночам часто сбегала от своего супруга-барона к другим мужчинам.

— Когда это было! — от всей души рассмеялась дама. — И я была молодой и страстной! — И, вздохнув, добавила: — Как летят века…

Не успела дама пуститься в бесконечный рассказ о своих любовных похождениях, как в разговор вступил рыцарь.

— Можно мне сказать?

— Говори, о трусливый рыцарь! — ехидным тоном заявила Анаид.

— По-моему, о прекрасная дева, ты совершаешь ошибку.