Книга Подвиги Слабачка - Алексей Артов

– Видишь? Что, где? – стал озираться Слабачок.

– Вижу, что сделаешь ещё много такого, во что никто не поверит, пока не увидит!

– Для тех, кто увидит, будет, а для тех, кто не увидит, не будет, пока не увидит?! Ха… Ха… – попробовал засмеяться Слабачок.

– Вижу, что среди многого, что совершишь, ты ещё и защитишь, и не только меня, но… но и… всех!

– Постараюсь, чтоб оказалась права! – ответил после недолгой задумчивости Слабачок.

Покаяние глупышки. Причина последствий

Муравьишки снова тронулись в путь. Но прошло совсем немного времени, как вдруг муравьинка снова неожиданно расплакалась.

– Что, где-то разболелось? В тебя всё же попал какой-то осколок?

– Нет, Слабачок, нет.

– Тогда, что же ты расплакалась?

– Я должна тебе сознаться.

– Сознаться? В чём? – недоумевал Слабачок.

– Я не всё тебе рассказала?

– Ты мне чего-то не сказала?

– Да, Слабачок.

– О чем-нибудь о более страшном?

– Может, и так. Тут не знаешь, что страшнее: когда не жалея бьют, или, когда улыбаются тебе, восхищаются тобой, с тобой дружат, вместе с тобой плачут, клянутся в преданности и при этом завидуют, врут и мечтают надсмеяться над тобой и напакостить тебе.

– Сейчас, я чувствую, тяжело будет не только тебе, Кукляшка. Но я вынесу-выдержу. И обещаю, что тебе от меня не ждать тяжести предательства.

– Ох, слушай. Мне, мои подружки хохотушки-вертушки-плясушки неожиданно подойдя, отвели далеко ото всех и под большим секретом сообщили, что там, где сбрасывают гнилушки, спрятаны блестюшки. Мол, они искали не нашли, так может мне повезёт? А если мне повезёт, тогда я буду У-У-У-У какая! Вот я и пошла. А там палки-погонялки-обижаалки! – и ещё сильнее расплакалась.

– А, к тебе Льстяшка и Нагляшка подходили?

– Опять ты всё знаешь.

– Никакие они тебе не подружки. И никому они не подруги. Они подходят, вредят, до слёз доводят и уходят. Но так льстиво подступают, что все о зле их забывают и снова запросто с ними болтают. Правильно?

Кукляшка опять только заплакала, подтверждая своим отчаянием, что Слабачок прав, а она Кукляшка слишком легковерна.

Напасти от негодёвиков

Кто нападает,Тому и попадает.Кто грязь кидаетВ грязи и пребывает.

Проблема на дороге. Четверо наглых

Через некоторое время им повстречалась банда негодёвиков (очень нехороших невзрослых муравьёв). Они были Нехорошими, потому что плохо себя вели и приставали к слабым, почти как гнилушки.

Их было четверо. Все они были очень разные и одновременно очень похожие. Один был низкий, толстый, похожий на мешок, туго набитый мусором. Что для муравья очень странно. Муравьи работают всегда, толстеть им некогда. Ходили слухи, что он был самый ленивый среди всех ленивых. Его и окликали: «Мешковатый!».

Другой, наоборот, очень высокий, тонкий-тонкий и прямой-прямой. Он чем-то напоминал башню Слабачка в миниатюре и очень не любил утруждаться-сгибаться, не то что за инструментом, но даже за водой и едой, и перед теми, кого не боялся. Он скорее переломится, чем склонится над лежащим беспомощным больным. Перед маленькими и беззащитными он только выпрямляется и ухмыляется, чувствуя себя сильным и непобедимым. Только вот когда видел того, кто его сильнее, он доставал лбом до земли и кверху попой пробегал мимо, думая, что невидим. Ему и приклеили кличку Длинно-Тонкий. А надо бы было: Тонко-Подлый.

Третий был средний ростом, но таким широким и выпуклым со всех сторон, что, если бы он лёг на землю и замер, его бы точно приняли бы за булыжник. Его голова, сливающаяся с туловищем, была, как отшлифованная, почти зеркальная. При этом глаза никак не выделялись. Точнее, как раз тем и выделялись, что не выделялись ничем, совсем не выражая ничего. Вот к нему и прицепилось прозвище Камнелобый.

Рост четвёртого периодически гулял от постоянных изгибов между ростом Мешкотелого и ростом Длинно-Тонкого. Он, хотя и муравей, но гибкий, как гусеница, и склизкий, как улитка. Его и обрекли называться Склизким. Чему он был даже немного рад. Он шёл, почти как полз, гуляя головой вперёд – назад, вверх-вниз. Всегда позади всех остальных.

Шли негодяи, довольные от самомнения и беспричинно гогочущие. Казалось, что вся компания, состояла из усмехающихся братьев близнецов – наглецов. А как только они увидели Кукляшку и Слабачка, то рты у всей компании одновременно растянулись, как резинки, в улыбочки до ушей, а в сузившихся глазах заблестели пляшущие чертики.

«Обидеть малышей» пришло им всем одновременно и сразу. А всё потому, что в груди каждого из них жили жирные, грязные, с тоненькими лапками и с зубастыми пастями Наглость, Бессовестность и Зависть. Как эти муравьёвики завидят кого-нибудь, кто лучше их, так их и начинает грызть эта самая Зависть, которая заодно вгрызается в Наглость, в Бессовестность и даже в саму себя. А Наглость и Бессовестность толкают негодёвиков нападать на честных и трудолюбивых. А вот нападать на тех, кто сильнее их, их никто не толкает.

А заметив, что эти малыши только что избавились от лап Просто Беды, они только обрадовались, потому что, по их подлому мнению, проще делать ещё больнее тому, кому уже и так больно. «Тот, кому уже плохо, меньше сопротивляется и сильнее плачет», – думали негодяи. Вот и сейчас они радовались от предвкушения слёз этих малышек.

Но когда в том, который нёс Кукляшку, они узнали Слабачка, то от неожиданного испуга даже отступили назад. Но, немного осмелев, всё же решили на свой страх и риск над малышами хотя бы посмеяться.

– Ха-хра-хра! Слабачок! – заносчиво начал Тонко-Длинный. – Ты или поумнел, или и впрямь стал Слабачком.

– Видно, имя превращает в себя того, кто его носит… – прописклявил Склизкий.

– О-ох, ха-ха-ха! – затрясся смехом Мешковатый.

– А! А что для тебя тяжелей: твоё имя или твои камни? – сумел сострить Камнелобый.

Все разом загоготали.

– Вместо того, чтобы продолжать таскать свои глыбы для своих «дворцов», – (гогот), – и башен нам всем (ухмыльнувшись остальным) на благо, ты, вместо этого «титанического»… – Тонко-Длинный прервался.

– Кхи-кхи! – пропищал Склизкий.

– …труда, соблазнился катать на себе муравьинок-пылинок-пушинок?!..

– Хы-хы… – издал Мешковатый.

– Гы-гы! – подхватил Камнелобый.

– Которые тяжелее даже самого вооздуха! – протянул Склизкий.

– Хя-хя-хя! – не мог не издать своего свинячьего смеха Мешковатый.

– Это его новый рекорд! – слюнявился Склизкий.

– Да, смотрите, а идет он еще медленнее, чем когда тягал глыбы! Оах-ха-ха-ха-ха! – подметил Камнелобый.