Книга Царство Прелюбодеев - Лана Ланитова

– Убери руки, дерзкий барчук! Чай, не у себя в поместье шастаешь. Не твое – не трогай…

– Простите, я не хотел! – Владимир покраснел до корней волос.

– Не хотел он! Что ты лезешь везде, где не положено. Суешь свой нос – куда ни попади. Лапаешь, что не требно. Сидел бы дома, бонвиван[54]…

Владимир, молча, таращился на лиловые кустики.

– Ну, что встал, как истукан? Шел к лесу, так иди, – проворчал невидимка.

Махнев попятился от лиловых кустиков – ему стало крайне неприятно и досадно – на него прикрикнули и устыдили так, словно он был дворовым, крестьянским мальчиком. Теперь он шел посередине дороги, стараясь не разглядывать яркие цветы. Несколько раз почудилось – в кустах лаванды мелькнули чьи-то тени, слышался ворчливый шепот. Он заметил какое-то барахтанье и чьи-то томные вздохи, потом мелькнули босые мужские ноги, через пару сажень из фиолетового марева приподнялась растрепанная женская голова с торчащей косой. Голова охнула, качнулась, чья-то круглая ладонь прикрыла рот, голова снова исчезла в нежных кустах. Послышалась возня, за ней последовали характерные сладострастные стоны. Было такое впечатление, что злобное поле, воротившее невидимую физиономию от его рук, не пожалело своей территории для более габаритных вторженцев.

Он прошел по дороге с полверсты, как вдруг – из лавандовых кустов выкатился на дорогу маленький ребенок, одетый по-взрослому. Владимир приблизился к нему и только тут смог хорошенечко его рассмотреть. Это был не ребенок, это был – карлик. А может, и гном. Рост карлика не превышал и одного аршина. Одет он был в зеленый шерстяной костюмчик, желтую рубашку; огромные, не по росту башмаки с кисточками красовались на махоньких, коротких ножках; крупную голову, лежащую прямо на плечах, венчал небольшой полосатый колпак – похожие колпаки надевали на ночь сытые, вальяжные дворяне.

Но вид этого малютки был далек от вальяжности. На круглом, старообразном личике застыло хмурое выражение, кулачки коротких рук напряженно прятались в карманах. Карлик злобно, исподлобья оглядывал Махнева.

– Добрый день, – пробормотал Владимир, – к сожалению, не имею удовольствия знать ваше имя…

– Меня зовут Фрол Карпович, – перебил его малютка, – у меня, господин Махнев, совершенно нет времени на светские беседы. Я хотел бы вас спросить лишь об одном: не встречали ли вы по дороге моей жены, ее зовут Селеста?

– Нет, кажется, не встречал, – неуверенно ответил Владимир, – позвольте, узнать: а как она выглядит?

– Какая вам разница? – раздраженно молвил карлик, – вам расскажи, так вы и сами решите приударить за ней. Вот, смотрю: глаз-то у вас – блядский, кудри – залихватские, а нрав – кабацкий. И одет-то, как лондонский Данди.

– Ну, что вы такое говорите? Я, милейший, по кабакам-то не хожу-с. Я, знаете ли, все больше ресторации посещаю.

– Все вы так говорите и благородных из себя корчите, – возразил Фрол Карпович, – а до чужих жен, ох как падки, как хохлы до соседского сала.

– Прощайте, милейший. Я думаю: нам не стоит продолжать разговор в подобном тоне, – важно парировал Владимир, кивнул головой и поспешил подальше от вредного «сморчка». Фрол Карпович проводил его подозрительным, недружелюбным взглядом.

Владимир вышел к широкой поляне, за ней высились темные деревья. Это была необычная поляна: часть травы выглядела зеленой, часть имела синеватый, металлический оттенок. Он наклонился. Ладони коснулись коротких ростков – они и в правду казались отлитыми из тонкого метала или фольги. Владимир чуть не порезал пальцы об острые края. Среди сочных стеблей сапфировыми, рубиновыми, опаловыми, амарантовыми, ранжевыми огоньками горели бутончики мелких цветов – эти цветы смотрелись драгоценными камнями, разбросанными сумасшедшим ювелиром.

Маленькие холмики перемежались с впадинками, из которых клубами валил то белый, то голубой, то желтый пар, попахивало серой и озоном. Холмики, покрытые зеленой травой, слегка дрожали в голубом свечении и, презрев законы земного тяготения, плавали прямо над поляной. Красными огнями их покрывали цветы, похожие на трепетные маки.

Владимир осторожно ступил на траву, пару раз ноги увязли в чавкающих, сосущих впадинках, из-под земли вырывались пузырьки и струйки горячего пара. Тут и там среди травы попадались маленькие, похожие на разлитую ртуть, зеркальные лужицы – размером с женскую шаль. Бледные кувшинки с тонкими, необычайно хрупкими лепестками, словно вырезанными из кости или яичной скорлупы и малахитовыми, плоскими листьями качались на их скользкой поверхности.

Средь блестящих, словно шлифованных, розовых и серых в крапинку валунов проскальзывали темные спинки лесных змей и юрких, с бронзовым отливом ящерок. Владимир замирал от страха всякий раз, когда какая-нибудь рептилия заползала ему на туфли. Змея шипела, глянцевая чешуйчатая головка взлетала над землей – на Махнева глядели умные, почти человеческие, проницательные глаза. Он чертыхался и отбрасывал непрошеную гостью подальше. Та с шипением отползала.

«И зачем я так вырядился? Легкие туфли и шалоновый сюртук никак не подходят для подобной прогулки! А еще удивлялся: чего это мои крестьянки ходят в лес, словно пугала огородные», – думал Владимир с чувством большого раздражения на самого себя.

Недалеко от уха послышался громкий писк, Владимир обернулся – рядом с головой кружило несколько комаров. Но что это были за комары! Размеры этих комаров превышали размеры крупного воробья. «А если они меня укусят?» – Он снял шляпу и принялся отмахиваться от ужасных монстров. Те улетели, но не сразу. Один из них, похожий на летающую крысу, ощерился и клацнул зубами недалеко от уха.

Владимир вошел в лес. Обрадовало то, что большинство деревьев выглядели привычно, по-родному: темные сосны и ели перемежались с березами и толстыми дубами. Однако и тут присутствовали свои странности: на части елей красовались зеленые иголки, другие казались голубыми, иголки третьих – носили темно-синий оттенок. На березах, кроме листьев, встречались мелкие зеленоватые яблоки; кусты жимолости и бузины переплетались с магнолиями и кипарисами; ветви дубов гнулись от неведомых коричневатых плодов, похожих на засохшие груши или финики.

Среди темных елей с разлапистыми ветками торчали две нелепые, жутко высокие, веерные кокосовые пальмы. На верхушке одной из пальм сидел дятел и долбил клювом плотную кору. Подлетела стая тучных птиц – это были гладкие, сытые вороны и… несколько разноцветных хохлатых попугаев. Как соседствовали меж собой эти птицы, Владимир не понимал. Он только и успевал разглядывать таинственные странности этого потустороннего леса.

В обрамлении ярко зеленых, колючих листьев, спелыми гроздьями горела лесная малина. Голодный Владимир обрадовался, увидев родные ягоды. Дрожащая рука потянулась за сладким лакомством, пара ягод оказалась во рту. Владимир приготовился ощутить знакомый с детства вкус.