Книга Паутина соблазна - Дженнифер Хейворд

Ник подошел к ней, взял ожерелье и легко застегнул его вокруг ее точеной шеи. Потом погладил ее по плечу:

– Это платье выглядит потрясающе.

– Ник…

Он прижался губами к ее нежной гладкой коже и вдохнул кружащий голову аромат ее духов.

– Я сказал, что не отпущу тебя, потому что не могу это сделать, София. Мне нужно, чтобы ты была рядом и помогала мне. Только с тобой я чувствую себя умиротворенным.

Она замерла, и Ник положил руки ей на плечи и развернул ее лицом к себе. В огромных темных глазах он увидел настороженность и страдание. У него сжалось сердце.

София прижала ладони к щекам:

– Я не могу… Мне нужно больше, Ник. Ты то нуждаешься во мне, то отстраняешься от меня. И каждый раз это разбивает мне сердце.

– Я знаю. Прости меня. – Он покачал головой. – Ты заставляешь меня испытывать чувства, которые пугают меня. Которые отрицают все, что я знал о самом себе. На что я был способен. И я хочу тебя, потому что я уже не тот, каким был раньше. Я не могу больше быть один. Мне нужна ты.

– О каких чувствах ты говоришь?

– Ты была права, когда сказала, что я знал, что ты любишь меня, и использовал это в своих целях. Я боялся тех чувств, которые стал испытывать к тебе. Боялся, что если я поддамся им, то не смогу принимать здравые решения. Поэтому я и говорил о партнерстве. Но потом мои чувства к тебе одержали верх надо мной, и я причинил тебе боль. Я решил, что не смогу дать тебе то, что тебе нужно, и отстранился от тебя. – Ник покачал головой. – Мне следовало бы знать, что из этого ничего не выйдет. Мои чувства к тебе были слишком сильными. Именно поэтому я не хотел разрывать наши отношения в Нью-Йорке. Потому что начал влюбляться в тебя.

София нахмурилась:

– Ты сказал мне, что собирался порвать со мной.

– Я не сказал когда. И это говорит о многом.

– О, безусловно! – саркастически заметила она. – Я была игрушкой, с которой тебе не хотелось расставаться еще некоторое время. Я не успела тебе надоесть. А сейчас ты ведешь себя точно так же, на это раз потому, что я ношу твоего ребенка.

– Нет, потому, что я люблю тебя. Ты просила меня той ночью определиться, есть ли у меня сердце и могу ли я отдать его тебе. Я тогда этого не знал. Но когда ты пригрозила, что уйдешь от меня, я понял, что не смогу без тебя жить. Что я люблю тебя.

Ее глаза потемнели, и в них появился подозрительный блеск.

– А что будет, когда случится следующий кризис? Я не смогу снова проходить через все это.

– Тебе не придется этого делать. Сегодня я покончил с некоторыми демонами, мучившими меня. С потребностью доказать отцу, что я чего-то стою. С потребностью быть достойным памяти моего брата. – Ник покачал головой. – Я никогда не стану совершенством. Но я знаю, что теперь смогу не оглядываться на прошлое. И жить настоящим. С тобой. С нашим ребенком. И смело смотреть в будущее, которого, как я думал, у меня нет.

По щеке Софии покатилась слеза.

– Последние несколько недель я была так несчастна. Я думала, что между нами все кончено.

– Этого никогда не случится. Я должен был привести в порядок свои мысли, прежде чем начать этот разговор. Я не хотел давать обещания, которых не мог бы сдержать.

– А теперь ты уверен в себе?

Он крепко прижал ее к себе:

– Уверен. Не оставляй меня, София. Обещаю, что ты об этом не пожалеешь.

Ее взгляд смягчился.

– Это приказ, ваше величество?

Ник покачал головой:

– Больше не будет никаких приказов. Мне нужно лишь, чтобы ты любила меня.

София поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам:

– Я люблю тебя, Никандрос Константинидес. Больше чем следовало бы.

Он нежно поцеловал ее, и этим поцелуем Ник словно обещал отдать ей всего себя.

– Однако тебя следует наказать, – сказал он, оторвавшись от ее губ.

София нахмурилась:

– За что?

– За «ваше величество»…

Она рассмеялась, и Ник как никогда был счастлив услышать ее смех.

– Позже. Мы опаздываем.

Вместо ответа Ник подхватил ее на руки и усадил на туалетный столик. И снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был требовательным и обжигающим. Обхватив ее за бедра, Ник придвинул Софию к краю стола в страстном желании скрепить их союз, слившись с ней воедино в чувственном экстазе.

– Ник, – выдохнула София, – мы не можем…

– Таких слов нет в моем словаре, – ответил Ник. Ее пальцы нащупали застежку его пояса.

– Я люблю тебя, – прошептала она, когда он нежно вошел в нее.

Он прижался лбом к ее лбу и снова и снова повторял три слова, пока судорога не прокатилась по ее телу и она не подняла его до высот райского наслаждения.

Ему дали второй шанс. И он был полон решимости не упустить его.

Ник и будущая королева спустились в бальный зал, опоздав на четверть часа. Их отсутствие и румянец на щеках Софии не прошли незамеченными. Как и ее платье, которое снова произвело сенсацию. Ник наблюдал за тем, как сияла его невеста, в то время как папарацци щелкали камерами. Ее ослепительная улыбка заставила его сердце биться сильнее. Король наконец обрел свое счастье, и это счастье стояло рядом с ним.

Эпилог

София Рамирез обвенчалась с Никандросом Константинидесом ярким солнечным октябрьским утром в сказочно красивой домовой королевской церкви, в которой венчались все члены королевской семьи на протяжении последних двухсот лет.

Комментатор с телевидения Акафинии, которое демонстрировало церемонию, очень тепло отозвался об их новой королеве.

– Величественная и ослепительно красивая София блистала в своей новой роли, – сказал он. – Она явно завоевала сердце нашего короля и начала завоевывать сердца своих подданных.

Новобрачные покинули церковь рука об руку и вышли на балкон королевского дворца, чтобы поприветствовать толпы людей, собравшихся снаружи. Они обменялись страстным поцелуем, запечатленным многочисленными фотографами, после чего в их честь был дан салют из двадцати одного залпа.

Но только когда они заняли свои места во главе стола, за которым сидели многочисленные представители зарубежных королевских семей и мировые знаменитости, София впервые за день вздохнула свободнее. Это был чудесный день, и их с Ником любовь становилась все глубже и сильнее с каждой минутой. Но по-настоящему София будет счастлива лишь тогда, когда они вдвоем отправятся на Евангелину, где проведут медовый месяц длиной в целую неделю.

Когда гости устроились на своих местах и их фужеры были наполнены искрящимся шампанским, Ник встал, чтобы произнести тост. Он поблагодарил всех присутствовавших за то, что они нашли время разделить с ними это торжество, и всех своих подданных за то, что они поддержали его в нелегкое для страны время.