Книга Слёзы Шороша - Братья Бри

– Теперь я не один: я нашёл брата.

– Как зовут твоего брата?

– Фэдэф, – не задумываясь, ответил Савас, и стало ясно, что он не шутит: так звали его отца, который вместе с матерью Саваса погиб во время пожара годом раньше.

Управляющий Совет разрешил Савасу взять ребёнка к себе домой, а когда выяснилось, что за последнее время в соседних селениях никто из детей такого возраста не пропадал, Фэдэфа записали жителем Дорлифа, братом Саваса.

* * *

– Фэдэф! – это был голос Тэоэти.

Фэдэф остановился и бросил взгляд на Тэоэти. Рядом с ней стоял Брарб.

– Фэдэф, почему ты не идёшь домой? Тебе надо отдохнуть.

Когда они подошли ближе, он встал на колени и склонил голову. Тэоэти положила руку ему на плечо.

– Не мучай себя. Ты ни в чём не виноват. Ты, как и Савас, храбро защищал Дорлиф.

– Фэдэф, приходи, – сказал Брарб. – Мы будем ждать тебя.

Фэдэф стоял на коленях, словно окаменелый. Тэоэти и Брарб оставили его одного… с болью, которая ещё долго будет терзать его душу.

– Савас… ты меня нашёл… а я тебя потерял… я тебя потерял, – шептали дрожавшие губы Фэдэфа…

Фэдэф открыл дверь, за которой члены Управляющего Совета и командиры отрядов что-то бурно обсуждали.

– Хорошо, что ты пришёл, Фэдэф, – напряжённое лицо Тланалта, только что спорившего с кем-то, тронуло радушие. – Значит, у тебя есть, что сказать, и значит, какие-то наши доводы найдут опору, а какие-то пошатнутся.

– Они вернутся засветло, когда Дорлиф ещё не проснётся. И пусть они думают, что Дорлиф спит, – сказал Фэдэф.

– Верно, – поддержал его Дугуан. – Мы должны перехитрить их. Ещё одна битва лоб в лоб обречёт нас на поражение, на гибель. Дорлиф потерял больше половины воинов.

– Если ты всё видишь, дорогой наш Фэдэф, скажи, что нам делать, – с усмешкой в глазах сказал Трэгэрт. – Или ты, Дугуан, может быть, поведаешь нам, в какие хитрые игры мы должны играть с этими убийцами людей. Всё это выдумки. Мои воины показали себя героями и не будут прятаться. Если понадобится, мы соберём ещё такое же войско.

– Не забывайся, Трэгэрт, – перебил его Гордрог. – Не твои воины – воины Дорлифа. Ты настаиваешь на своём?

– Да. Я предлагаю выступить сейчас же, несмотря на ночь. Направление – лес Шивун и дальше – озеро Лефенд. Как только мы увидим горбатых тварей, спешимся и атакуем всеми силами, чтобы им впредь неповадно было с людьми тягаться.

– А ты не боишься загнать войско в ловушку, Трэгэрт? – возразил ему Дугуан. – Горбунов и при дневном свете легко спутать с камнями, а ночь вовсе скроет их от наших глаз.

– Думаю, ваши следопыты не поддадутся уловкам ночи.

– Нельзя рисковать людьми, – сказал Марурам. – Прав Дугуан: в открытом бою они сильнее нас, и ночь скорее союзник зверей, а не людей.

– Вы забыли о шёпоте, который приказал каменным горбунам атаковать и который заставил их, и не только их, прекратить битву, – напомнил Фэдэф.

– Ты думаешь, они разумны? – спросил его Марурам.

– Не знаю, насколько они разумны, но у меня нет сомнений в том, что они подчиняются единой воле. И воля эта явила нам силу и ум.

– Сегодня ты герой, Фэдэф. Но из уст твоих я слышу бред, – вновь не преминул поддеть Фэдэфа Трэгэрт. – Лучше скажи нам то, чего до сих пор так и не сказал: что же мы должны делать?

– Пока Трэгэрт что-то говорил, глаза мои смотрели на Дугуана, и они увидели подсказку. И теперь я знаю, что делать.

Дугуан улыбнулся:

– Кажется, я догадываюсь, о чём ты сказал, Фэдэф.

– Дугуан, прошу тебя: пусть Трэгэрт узнает это из твоих уст, тогда, возможно, это не покажется ему бредом. И ещё об одном я должен сказать вам, уважаемые члены Совета, я обещал Лэтотэлу. Он охотится с ферлингами и хорошо знает, на что они годны. Он сказал, что сегодня, пока шла битва, они выказывали злость и жажду охотиться. Только клетки удерживали их. Не сомневаюсь, что они могут помочь нам, – сказав это, Фэдэф вышел из дома.

На ступеньке крыльца стояла девушка. По цвету её волос и накидке Фэдэф понял, что она из лесовиков. Девушка подняла голову.

– Здравствуй, Фэдэф, – сказала она мягким голосом. – Я ведь не ошиблась, тебя зовут Фэдэф?

Его глаза выразили удивление.

– Нет, не ошиблась.

– Я жду отца. Ты не знаешь, когда закончится совет?

– Думаю, скоро. А ты, значит, дочь Дугуана. Как тебя зовут?

– Лелеан.

– Лелеан, – непроизвольно повторил Фэдэф понравившееся ему имя. В его голове промелькнуло, что оно подходит этому лицу. – Лелеан, тебе не страшно идти через лес в такой поздний час?

– Я пришла с отрядом воинов. Ещё сорок человек встанут на защиту Дорлифа.

– А обратно?

– Обратно с факелом, – усмехнувшись, сказала Лелеан. – Тропа знакома мне: я уже два раза приходила в Дорлиф на встречу Нового Света.

– Я тебя не видел на празднике. Откуда же ты меня знаешь?

– Про тебя сегодня все говорят. Знаешь, что говорят?

Фэдэф опустил голову.

– Что ты самый молодой и самый искусный воин. Ещё раньше среди наших шли разговоры, что ты предсказал нашествие каменных горбунов. А эти мечи тебе подарил Тагуар.

– Ты всё про меня знаешь, а я про тебя ничего. Хотя нет. Знаю теперь, что тебя зовут Лелеан. Это имя – твоё.

– Как это? – Лелеан захотелось услышать, как Фэдэф объяснит это.

– Это имя твоё, – повторил Фэдэф. – Когда ты, со своей душой и со своим лицом, появилась на свет, оно заметило тебя и прыгнуло на уста твоего отца. Он хотел дать тебе имя, и оно соскочило с его уст. «Лелеан», – прозвучало в воздухе.

– А где оно было раньше, до меня?

– Летало. Ждало тебя.

Лелеан улыбнулась – Фэдэф остановил свой взгляд на её губах и какое-то время не мог оторвать его. Увидев, что Лелеан заметила это, он отвёл глаза в сторону и сказал, чтобы не молчать в смущении:

– Больше я о тебе ничего не знаю.

– Обо мне не говорят у каждого костра… Тебе было страшно?

– Мне не было страшно: они убили моего брата, и я очень разозлился. А теперь я должен идти. До свидания, Лелеан.

Лелеан замялась, потом ответила:

– До свидания, Фэдэф.

Сделав несколько шагов, Фэдэф обернулся: Лелеан стояла на том же месте и смотрела на него. Он подошёл к ней.

– Лелеан, я хочу задать тебе вопрос.

– Какой?

– Палерард – что это значит?

Теперь Лелеан отвела глаза. Снова посмотрела на Фэдэфа. Она изменилась в лице: на него упала тень отстранённости. А потом оно стало каким-то грустным.