Книга Укус скорпиона - Микола Адам

Костя заставил себя подняться и выйти к лифту, то и дело оглядываясь на запертую дверь, возле которой только что сидел, как будто та могла открыться. Надежда умирала последней. Пришел лифт, как старый закадычный друг, вот-вот ободряюще похлопает по плечу, держись, мол, брат, не раскисай, свет клином не сошелся на одной суке, вон сколько их по всему миру разбросано. Только Косте не нужны были другие. Действительно, болен.

Выйдя из подъезда, Костя закурил. Осветил акулью пасть ночи, пытавшуюся его проглотить. Горестно вздохнул, спускаясь на тротуар. Занятый мыслями о Саше, жалея себя, Костя не услышал подкравшейся беды в лице Тютрина. Он возник из ниоткуда, оскалился в желтозубой улыбке и нанес Косте пару серьезных ударов по корпусу. Сигарета выпала, продолжая тлеть на затягивающемся ее жизнью асфальте. От полученных ударов Костю согнуло пополам. Он хватал воздух широко открытым ртом, потому что дышать стало нечем. Потом его подкосило, как серпом. Тютрин сбил Костю с ног и слегка попинал. Он не испытывал удовольствия от наносимых ударов, поскольку Костя даже не попытался от них прикрыться, будто ему было все равно.

Тютрин сел на корточки рядом с Костиной головой.

– В курсе, за что? – спросил.

Костя глазами ответил, что понимает.

– Но я не мразь, как ты, наверное, считаешь, – продолжал Тютрин, – и отвезу тебя домой. Где ты живешь? Да не мямли ты. По зубам я не бил.

Костя назвал адрес. Тютрин помог подняться ему и дойти до машины. Он не уехал, чтобы насладиться безоговорочной победой, поджидая Костю, уверенный, что ждать придеться недолго, и, как победитель, проявил великодушие, что случалось с ним редко.

Костя откинулся на спинку сиденья, горько улыбнулся.

Тютрин заметил его улыбку, выруливая на проспект.

– Поговорим? – предложил он.

– О чем? – нехотя ответил Костя.

– О ком, – поправил его Тютрин.

– Оно тебе надо? Ты же победил.

– Сомневаюсь, что ты просто так откажешься.

– Не сомневайся.

– Слабо стало?

– На слабо меня не лови. Я не живу по понятиям.

– Так просто отступишься?

– Ты же этого хотел?

– Ну да. Но, сдается мне, темнишь ты что-то, – предположил Тютрин. – Ты же любишь ее!

– Видимо, не ее, – задумчиво произнес Костя, – а свою любовь к ней.

– Я ж говорю, что темнишь, – подловил Тютрин.

– А ты любишь? – в свою очередь, поинтересовался Костя у него.

– Больше жизни! – последовал ответ.

– Незаметно, – усмехнулся Костя.

– Что смешного? – не понравилась Тютрину реакция Кости на его слова. – Это у тебя сложные схемы взаимоотношений, поэтому и проблемы с Сашей. У меня все просто. Я – мужчина, я решаю. Избавляю ее таким образом от мыслей. Она не должна думать и размышлять, а следовать за мной обязана, чувствовать силу и защиту…

– То-то ты, я смотрю, защищаещь ее, – перебил Костя, – кулаками и разбоем.

– Ну твой вариант вообще отстой, – хохотнул Тютрин, – превозносил небось ее до небес, относился, как к королеве, вот она и посчитала тебя недостойным ее величия. Бабу нужно держать в узде и страхе, тогда она как шелковая. На собственном опыте убедился. Тоже поначалу, как ты, обожествлял, не Сашу, тварь одну из прошлой жизни. В благодарность она отправила меня на курорт в ИТК-15, а сама свалила куда-то в Европу.

– Не повезло, – посочувствовал Костя.

– Наоборот, – возразил Тютрин, – мозги на место встали. Бабам нельзя верить, тем более доверять. Рано или поздно они обязательно предадут тебя, как бы ты к ним не относился. Нас они вообще за людей не считают, мы слишком примитивны, видишь ли, для них. Не умеем угадывать их желаний по первому взгляду, не спешим, впрочем, ты ощутил это на себе. Сначала же интересно Саше было с тобой? Что изменилось? Не я причина, поверь. На моем месте мог оказаться абсолютно любой. А я тебе скажу. Бабы не ценят нашего внимания к ним, им буквально плевать на то, что мы устаем, к примеру, на работе. Они же тоже работают. Это я про твой случай. Ты устал. Саша не хотела видеть тебя уставшим. Ей подавай приключения, развлечения, удивления… Я тебя понимаю, с одной стороны, но с другой, хоть убей, понять не могу. Она вытирает о тебя ноги, а ты по-прежнему, как идиот, заглядываешь ей в рот. Да послал бы куда подальше, она сама бы прибежала. Без обид.

– Я – не ты, – сказал Костя печально.

– Вот именно, – заметил Тютрин. – А жаль, – добавил, усмехнувшись.

За разговором дорога показалась быстрой. Тютрин проехал здание 25-й поликлиники по правую сторону и рынок «Максимус» по левую, когда Костя глянул в окно. Через две минуты машина остановилась у подъезда девятиэтажки, в которой жил Костя.

– Надеюсь, мы больше не увидимся, – сказал ему на прощание Тютрин и добавил: – Ты же сам сказал, чтобы я не сомневался.

– Я соврал, – вылезая из машины, буркнул Костя.

– Смотри, в следующий раз я не буду таким добрым, – предупредил Тютрин.

– Я буду готов, – произнес Костя.

– Странный ты… Приятно после меня пользоваться объедками?

– А тебе… после меня?

– Я все же был задолго до тебя.

– Тут можно и поспорить. Спасибо, что подвез, – закончил разговор Костя и, не оборачиваясь, зашагал к подъезду.

– И тебе не хворать, – пульнул в спину Тютрин. Он перегнулся через сиденье, чтобы закрыть дверь, которую Костя не закрыл, нажал педаль газа и задним ходом, иначе никак из-за узкого пространства, выехал на проезжую часть.

Костя сел на скамейку, закурил. Ночь обняла его из-за спины путаной, проверяя на чувства. Он ощущал ее руки на своей шее и щеках буквально. Выбросив окурок, стряхнул их, как перхоть, брезгливо скривившись, и забежал в подъезд.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Юльку, Костя осторожно вошел в квартиру. Дверь в комнату, где спала сестра, была закрыта, что давало возможность включить в прихожей приглушенный свет и спокойно раздеться. Костя снял куртку и повесил ее на крючок у стенного шкафа, снятую обувь поставил справа от входной двери, заменив на сланцы, после чего выключил свет и прошел на кухню. Прикрыв дверь, щелкнул выключателем. Неубранный стол заставил его тяжело опуститься на табуретку рядом. Два пустых стаканчика, пустой пакет от вина, недоеденная закуска на тарелках, обертка от шоколада недвусмысленно заявляли, что Юлька несколько расслабилась и в комнате спала не одна. Что ж, она имела право. Жаль, что в кухне не было дивана, не пришлось бы никого беспокоить. Впрочем, для дивана не хватило бы места, даже для топчана из-за слишком узкого пространства, выделенного архитектором под кухню данной квартиры.

Костя выбросил все ненужное со стола в мусорное ведро под мойкой, тарелки с остатками закуски поставил в холодильник, влажной тряпкой вытер стол и вышел на балкон покурить. Он слишком много курил и знал это. Мог бросить в любую минуту (как-то не курил четыре года), но не хотел. К тому же не считал необходимым отказываться от курения из-за якобы смертельного вреда, причиняемого сигаретами его здоровью. С первого дня рождения человек, не успев и голос подать, а уже пища для невидимых глазу червей, живущих в нем и на нем, размножающихся и жрущих онлайн. Так что смысла бросать курить, как некоторые его знакомые, Костя не видел. О Саше он не думал. Кроме опустошения внутри, Костя ничего не чувствовал, даже боли от Тютриных ударов.