Книга Русская красавица. Напоследок - Ирина Потанина

— И голос у тебя отличный, и музицируешь хорошо. Но что ты пишешь?! Попробуй сменить взгляд на ободряющий. Напиши что-нибудь, например, о родном городе. А мы запишем в эфир пустим. Имеем такие полномочия…

И Дог неожиданно для самого себя выполнил ЦУ. Вышла предельно честная песня о родном городе. Вернее о том, каким он стремиться быть — законопослушным, покорно сносящим, облицованным фальшивой звонко-пианерской бодростью. И это тот самый город?! Тот самый, в котором когда-то, сгорая то ли от революционной сумятицы, то ли от кокаиновых допингов, организовывались один за другим и тут же рушились поэтические общества, зарождались громкие теории и смелые мысли… Город, в котором на какое-то время нашли опору Мандельштам и его будущая супруга, которому поклонялся Олеша, и о котором (то ли взаправду, то ли стараниями потомков) Маяковский писал лихие матерные стишки… Город, на кухнях которого ночами не спали, устраивали квартирники первым проповедникам рокенролла, и всегда собирали рекордное количество слушателей на андеграундовые концерты. Именно этот город теперь официально «держал лицо» и боялся шагу ступить без веления столиц… «Вы сволочь, Харьков!/ Стреляйте первым!» — оканчивалась та песня Дога. На радио ее, разумеется, записывать не стали. Зато запомнили и начали исполнять все остальные. И вот результат. Самого Дога ни я, ни Кир никогда не видели, ничего ни о его прошлом, ни о его будущем не знаем, никаких записей его никогда не слышали и были ли такие — понятия не имеем, но при этом поем его песни. Кстати, мотив, который я слышала раньше к этому тексту несколько отличался)…»

Артур все-таки нашел отрывок, где снова упоминалась Морская Котиха. Перечитал, в поисках фактов, которые можно лихо ввернуть в разговоре. На предстоящую беседу с Леной Артур делал серьезные ставки. Она должна была многое прояснить…

«Кстати, Артурка, не думай, что на все эти дни я забыла о тебе. Помнила! И моя Морская Котиха тому свидетель. Им со Светиком я многое рассказывала, и о тебе в том числе. Правда частенько всякие смешные выдумки. Не со зла, а просто от желания всех позабавить. Ты ведь не обижаешься?

Именно с одного из таких разговоров однажды чуть не вышел скандал. После этого случая я стала лучше понимать Ленино неприятие футбола. Мы сидели внизу, в городе, на веранде Котиков. Котиха, Светик и я. Все трое прибывали в крайне расстроенных чувствах. На гору приехала очередная проверка, и Лене пришлось на весь день закрыть точку. Я переживала не самый лучший момент в личной жизни. А Светик всегда была готова поддержать компанию. Через пару часов мимо дома Котиков должен был проезжать один Светкин друг, который обещал захватить меня с собой на Ай-Петри, потому я, рассчитавшись с Виктором довольно рано, забросила все дела, ни о чем не думала и решила расслабиться. Короче, мы планомерно напивались.

— Мужики — дураки! — упрямо твердила я, вспоминая всевозможные подтверждения сего очевидного, в общем-то, факта. В качестве доказательства я, кажется, решила привести какой-то смешной эпизод из опыта нашего с тобой недопонимания. Хоть убей, не помню, какой именно. Возможно даже сходу мною придуманный или позаимствованный у кого-нибудь из известных юмористов. Что-то вроде того, что ты в свои почти сорок до сих пор твердо уверен, что пыль из пылесоса уходит по проводам в стены или еще какой-то бред. Мне хотелось нести чушь, паясничать, веселить присутствующих и это явно получалось.

— Тебе, Леночка, никогда меня не понять! — в завершение добивала публику я. — Вы с Виктором — душа в душу. Вы — одна сатана и одного поля ягоды. А у меня вечно все наперекосяк случается… Вот, например, как-то маман — она у меня агентством недвижимости заведует — поручила мне разместить в газете объявления о продаже элитной квартиры. Мне, разумеется, было не до того, и пришлось перепоручить дело тогдашнему моему молодому человеку. Существу вообще-то неплохому, но в силу своей принадлежности к мужскому полу, довольно неразумному и проверять наборщиц не привыкшему. В общем, в результате, вместо «спальня 46 метров», в объявлении красовалось заявление «сральня 46 метров»! Маман чуть не разорвала меня на кусочки…

— Ой, не могу! От это номер! — заливались мои уже хорошенько наклюкавшиеся слушательницы.

— Тихо вы! — внезапно заорал Виктор из комнаты. Натурально заорал. Грубо, разгневанно. Спустя миг, выскочил на порог и повторил свои требования. Мы втроем моментально притихли. Лена с Теткой испуганно, я — ошарашено. Никогда раньше своего работодателя в таком состоянии не видела. Глаза навыкате, волосы всклокочены. Короткая ватная спецовка, наброшенная поверх обычной его домашней тельняжки смотрелась очень странно, если учесть, что из-под нее торчали голые волосатые ноги, сверху туго обтянутые полосатыми семейниками. — Молчать, кому сказал!!! — гаркнул хозяин и, убедившись, что требуемая тишина действительно наступила, гордо удалился в комнату. И дверью еще хлопнул так, что с потолка штукатурка посыпалась.

— Мы пойдем, да? — в себя я пришла первая и, разумеется, зашептала приличествующее. Разумеется, лезть с расспросами о том, что случилось, сейчас было абсолютно не уместно, но и делать вид, будто ничего не произошло тоже казалось глупым. А еще вдвойне неловко делалось о того, что буквально только что я все эти свои «душа в душу» выпаливала, и выходило теперь, будто сглазила.

— Сидите, — потемнев лицом, апатично махнула хозяйка. — Только тихонечко. Это у нас бывает. Это называется — Витеньке помешали принимать любимый наркотик. Футбол называется. У нормальных сумасшедших припадки в полнолуние, а у моего — под футбольные матчи. Все ему кажется, у нас телевизор слишком тихо работает…

В первый раз за всю историю знакомства мы с теткой хоть на что-то среагировали одинаково. Синхронно подняли руки, синхронно покрутили пальцами у висков.

— Согласна, — моя Лена снова улыбалась. — Но, что поделаешь. А в остальном Сонечка, ты не пугайся, и впрямь душа в душу, одна сатана и прочие гадости. У всех свои тараканы в отношениях, у всех свои придури…

Мы еще посидели немного, но прежнего азарта разговора как-то уже не возникло. Обещанная попутка загудела под калиткой, едва начало темнеть и я отправилась на гору. Притихшая и ошарашенная.

А наутро совершенно нормальный Виктор, как обычно, расхаживал по двору, напевая себе под нос, кормя кошек и здоровался, как ни в чем не бывало. У каждого свои тараканы в голове. Каждый из нас — немного сумасшедший…»

К этому моменту письма Сонечка и сама заметила, что нить разговора ускользает от нее и текст разваливается, из-за отсутствия какой-то единой мысли. Разумеется, тут же Сонечка применила свое давнее оружие — объявила все предыдущее письмо недействительным.

«Тьфу, да что я пишу? Пишу все не туда и не о том. Да разговоры, да компашка, да, друзья. Вряд ли все это интересно тебе. Да и поделиться мне, если честно, хочется совсем другим. Тем, чем, вообще говоря, не делятся…

Видит Бог, я хотела открыться, написать, позвать тебя и спастись тобой и твоим пониманием… Сколько бумаги перевела, сколько формулировок перепробовала… Не судьба. Не получается. Знал бы ты в который раз я пытаюсь написать это письмо. В который раз пытаюсь и быть честной, и не сломать возможность наших дальнейших отношений и…