Книга Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

Кстати, пиры кавказца Сталина великолепно описал другой кавказец – Фазиль Искандер в рассказе «Пиры Валтасара».

Почему такое название?

Валтасар – вавилонский царь, сын Навуходоносора. Полчища перса Кира и мидийца Дария стоят у стен его Вавилона. Но что делает властитель города? Пирует Валтасар, а с ним и наложницы его, и жены его, и военачальники, и придворные.

Пируют, славя царя Вавилона.

Захмелев, велит он нести сосуды, похищенные его отцом Навуходоносором из Иерусалимского храма. А сосудов, «золотых и серебряных, медных, железных, деревянных и каменных», было великое множество. Из них и стали пить, славя языческих богов.

И вдруг на стене зала вспыхнули зловещие слова: МЕНЕ, МЕНЕ, ТЕКЕЛ, УПАРСИН. Нетрусливого Валтасара сковал страх и «колена его стали биться одно о другое». Вызвал он советника Даниила и велел растолковать эти странные и страшные письмена. И тот растолковал: «мене» – Богом, царь Валтасар, положен конец твоему царству, «текел» – ты взвешен на весах и не весишь ничего, как дух тлетворный, а «упар-син», или «перес», – что царство твое уже разделено между персами и мидийцами, чьи кони ржут под стенами города Вавилона!

Потеряли разум пьяные вавилоняне. Некому было охранить их перед лицом смертельной опасности, чем и воспользовались враги. Войдя в город, они предали смерти тысячи его жителей вместе с пьяным царем Валтасаром, чье имя в одночасье стало нарицательным.

А что сталинские пиры?

«Страшные обеды», называет их Н.С. Хрущев в своих мемуарах. Они, эти обеды, некоторым их участникам выходили боком. Иногда кончались трагично.

Хрущев с тяжелым сердцем вспоминал угощения у Сталина: «Возвращались мы домой к утру, а многим нужно на работу выходить. Я старался поспеть к 10 часам, а в обеденный перерыв пытался поспать, потому что всегда висела угроза: не поспишь, а он вызовет, и будешь потом у него дремать. Для того, кто дремал у Сталина за столом, это кончалось плохо».

Пострадал даже армянин Анастас Микоян. Приглашенный как-то на сталинскую дачу, он, по его словам, туда «ехал… с тяжелым чувством», поскольку знал, что «придется много пить, причем крепкие напитки. Сам «хозяин»… пил понемногу и с интересом наблюдал, как ведут себя и о чем говорят изрядно «набравшиеся» гости. Как-то после очередного тоста, вынужденный осушить целый бокал коньяка, я вышел из столовой и обнаружил рядом небольшую комнату. Там были и умывальник, и диванчик, чем я не преминул воспользоваться. Через час-полтора вышел оттуда почти отрезвевшим, посвежевшим и снова присоединился к гостям. Так продолжалось в течение еще двух-трех вечеринок, пока меня не выследил Берия. Он тут же донес о моей «комнате отдыха» Сталину. Тот подошел ко мне и с нескрываемым раздражением медленно и зло произнес:

– Ты что? Хочешь быть всех умнее? Можешь потом сильно пожалеть…»

Надо сказать, Микояну на сталинских пирушках доставалось больше всех из-за его любви к щеголеватым костюмам. Берия забрасывал шляпу Микояна высоко на дерево. Это его страшно забавляло. Мог подложить помидор в карман светлого костюма Микояна и как бы случайно прижать того к стенке. Жена Микояна постоянно выуживала из его карманов обглоданные куриные кости.

Помидорами кидался в соратников Сталин, когда напивался. Он же подкладывал помидоры на стул Молотову. Поскребышеву сыпали соль в рюмку водки и веселились, когда того рвало.

Хорошо выпив, Хрущев и Поскребышев спихнули в пруд соратника Сталина Кулика. Выбравшись из воды, злой и мокрый, он помчался за Поскребышевым с палкой. Потом стали спихивать в воду Поскребышева.

«Если кто-нибудь попытается сделать что-нибудь похожее со мной, – сказал Берия, делая страшное лицо, – я сделаю из него котлету…»

Сталина пьяные кульбиты соратников забавляли. «Вы как маленькие дети!» – веселился он.

Приняв лишнего, Берия предложил пострелять в саду перепелок. Перепелки жили на сталинской даче в клетках, но Берию это не остановило. «Если мы их не пристрелим, – пьяно рассуждал он, – их съедят охранники».

Идея Сталину приглянулась. Нетвердо держась на ногах, он вышел в сад с ружьем наперевес и, открыв пальбу, едва не пристрелил Микояна. В следующий раз дробь задела полковников Хрусталева и Тукова. Сталин перед охранниками извинился, свалив все на Берию.

О зловещей роли Берии в сталинской политике известно много.

О его роли в сталинских застольях – разговор отдельный. Тут он нередко бывал тамадой, Сталин доверял ему «вести стол».

Кстати, о роли тамады в застольях очень хорошо рассказывает в «Огоньке» бывший сотрудник КГБ СССР Кабаладзе, умудренный, судя по всему, с хорошим опытом разного рода застолий:

– Тамада должен осознавать ответственность за все, что происходит за столом: чтобы не было никаких потасовок, чтобы никто не сводил счеты, никто никого не критиковал и не учил жить. Застолье – это не партсобрание. За столом все друг другу говорят хорошие слова.

Хотя уточняет:

– Главное для тамады – жесткость. Стол – очень сложный организм. Надо не дать ему рассыпаться. Тамада должен очень чутко улавливать настроения людей.

Улавливал ли настроения людей Берия? Характер начальника Лубянки, по воспоминаниям его современников, проявлялся в роли тамады во всей его многогранности. В телепередаче Даниила Гранина Берию назвали «виночерпием Сталина», подчеркнув, что за столом в роли тамады он был развязным и грубым. «Засунул вареную морковку за ленточку шляпы Молотова» – это самый меньший из его проступков. Берия мучил Молотова, заставляя его пить наравне со всеми, и только если Сталин за того заступался, оставлял наркома в покое.

Многие пали его жертвами за сталинским столом. Тот же Я. Чадаев, управляющий делами Совнаркома. Он не придумал ничего лучшего, как явиться на обед к Сталину с бумагами на подпись. Вот что из этого, по его воспоминаниям, вышло.

Пока Сталин листал бумаги, рассказывал Я. Чадаев, «поднялся со стула Берия, взял большой фужер, до краев наполнил его отборным, самым крепким коньяком и поставил передо мною.

– За здоровье товарища Сталина выпить до дна, – заявил он.

– Что вы! Я не смогу столько и вообще крепкие напитки не пью, – тихо проговорил я. Все переглянулись…

– За здоровье товарища Сталина, – еще раз предложил Берия. В этот момент я очень надеялся, что «хозяин» придет ко мне на помощь и положит конец «инициативе» Берии. Но Сталин продолжал свое чтение.

Прошло 2–3 секунды, и вот он приподнял голову и одним, чуть прищуренным глазом пристально посмотрел на меня.

Самопроизвольно мои руки протянулись к бокалу. Я взял его, повернул голову в сторону Сталина.

– За ваше здоровье, товарищ Сталин!

Он чуть мотнул головой. Все внимательно наблюдали, как медленно исчезала из бокала «живительная влага». Я выпил до дна фужер, поставил его на стол и сразу сделался красным и потным. Ощутил и боль в голове.