Книга Жаркий поцелуй - Дженнифер Арментроут

— Мы всеведущие.

Я рассмеялась.

— Какой бред. Ты говоришь, что родился всезнающим?

Рот озорно усмехнулся.

— Практически. Из вот такого, — он показал руками расстояние примерно в три фута, — до такого, какой я сейчас, я стал где-то за двадцать четыре часа. Мозг рос наравне.

— Это ужасно странно.

Он поднял кофе и сделал глоток.

— Что ты знаешь о своей другой половине? — снова вернулся он ко мне.

Я вздохнула.

— Не так много. Мне сказали, что моя мать была демоном, и это почти все.

— Что? — Рот откинулся назад. — Ты действительно ничего не знаешь о своем наследии. Это мило, но, как ни странно, приводит в бешенство.

Я откусила печенье.

— Они считают, так лучше.

— И ты думаешь, это нормально — что они скрывают от тебя все, касающееся второй части тебя?

Откусив еще кусочек, я пожала плечами.

— Не то чтобы я претендую на вторую половину.

Он закатил глаза.

— Знаешь, это чем-то напоминает мне диктатуру. То, как Стражи с тобой обращаются.

— Как "так" ?

— Диктаторы держат людей в невежестве, вдали от правды. Так их легче контролировать. — Он глотнул кофе, наблюдая за мной поверх чашки. — С тобой то же самое. — Он пожал плечами. — Но тебя это почему-то не беспокоит.

— Они меня не контролируют. — Я резко разломила печенье, на секунду задумавшись, не бросить ли его ему в лицо. Но жаль было переводить на него хорошее печенье. — И, думаю, ты сам общаешься с некоторыми наиболее печально известными в мире диктаторами.

— Я бы не сказал, что общаюсь с ними. — Он задумчиво поджал губы. — Скорее, насаживаю их на горячую кочергу, когда мне становится скучно.

— Шутишь? — скривилась я.

— Ад не очень приятен для тех, кто его заслужил.

Мгновение я размышляла об этом.

— Что ж, они заслуживают вечные муки, — пришла к выводу я. Оглядела кафе, мерцающие души и портреты в рамах на стенах. То были рисунки бывших владельцев — пожилых, с седыми волосами. А потом я увидела ее.

Точнее сначала я увидела ее душу.

Грешница. Аура вокруг нее была грязной — калейдоскоп темных оттенков. Что же такое она совершила? Когда ее душа поблекла, я увидела, что она выглядит как обычная женщина тридцати с чем-то лет.

Она была красиво одета, в туфельках на изящных каблучках и сумочкой, за которую можно умереть. Ее немного растрепанные светлые волосы были модно острижены. Она выглядела нормальной. В ней не было ничего такого, что бы могло испугать, но я знала другое. За обычным фасадом бурлило зло.

— Что такое? — словно издалека донеслись слова Рота.

Я сглотнула.

— У нее плохая душа.

Казалось, он понял. Интересно, что видел он? Женщину в красивой одежде или женщину, согрешившую так сильно, что теперь ее душа запятнана?

— Что ты видишь? — спросил он, будто думая о том же, о чем и я.

— Она темная. Коричневая. Словно кто-то взял кисть, окунул в красную краску и мазнул вокруг нее. — Я наклонилась вперед, затаив дыхание от желания. — Она красивая.

Плохая, но красивая.

— Лэйла?

Мои ногти впились в столешницу.

— Да?

— Почему ты не расскажешь мне о кольце на цепочке?

Голос Рота вытащил меня обратно в реальность. Оторвав взгляд от женщины, я глубоко вздохнула и посмотрела на свое печенье. Мой желудок словно наполнился лавой.

— Что... что ты хочешь знать?

Рот улыбнулся.

— Ты ведь все время носишь его?

Я коснулась пальцами гладкой металлической цепочки.

— Да. Я не очень люблю украшения, — меня как магнитом тянуло к женщине, и я обернулась посмотреть на нее. Она заказывала у стойки еду. — Но его ношу все время.

— Лэйла, посмотри на меня. Ты не хочешь идти по этому пути.

Я с усилием сконцентрировалась на нем.

— Извини. Просто это так тяжело.

Он нахмурился.

— Тебе не нужно извиняться за то, что для тебя естественно, но забрав человеческую душу. . ты не сможешь повернуть назад.

Множество эмоций охватило меня. Первым было удивление. Почему Рот, такой, какой он есть, не хотел, чтобы я вскочила со стула и высосала чью-нибудь душу? Затем последовала горькая грусть.

— Почему тебя это волнует?

Он не ответил.

Я вздохнула.

— То, чего я хочу от нее или от кого-либо еще, если уж на то пошло — не естественно. Я даже близко к парню не могу подойти, Рот. Такова моя жизнь. — Я подняла печенье и помахала им перед своим лицом. — Это все, что у меня есть. Сахар. Я ходячая реклама диабета.

На его красивом лице отразилось недовольство.

— Почему ты думаешь только о том, чего не можешь сделать? Как насчет всего того, что ты можешь?

Я рассмеялась, покачав головой.

— Ты меня даже не знаешь.

— Я знаю больше, чем ты думаешь.

— Что ж, это неприятно. И ты — демон — проповедуешь мне о жизни? Как-то это в корне неверно.

— Я не проповедовал.

Я взглянула на стойку. Женщина ушла. Я расслабилась, почувствовав сладостное облегчение.

— Возвращаясь к кольцу. Оно принадлежало моей матери и было у меня, сколько я себя помню. Даже не знаю почему. По-моему, это странно, поскольку она была демоном и даже не хотела меня. И вот жалкая я, бегаю по округе с ее кольцом на шее.

— Ты не жалкая.

Я выдавила улыбку. Не знаю, почему призналась ему в этом. Я даже Зейну об этом не говорила. Я откусила еще кусочек печенья и уронила его на салфетку.

Двигаясь так же быстро, как Бэмби, Рот протянул руку над столиком, поймал мою ладонь и поднес пальцы ко рту. Прежде чем я успела хотя бы среагировать, он слизал крошечные крупинки сахара, оставшиеся от печенья.

Я вздохнула, но воздух застрял у меня в горле. Как будто острые иголочки распространились по руке и груди, потом спустились ниже, намного ниже. Тяжесть поселилась чуть ниже груди, иная и сильная, но приятная.

— Это... это доставило мне дискомфорт.

Рот посмотрел на меня сквозь густые ресницы.

— Это потому, что тебе нравится.

Огромной части меня нравилось, но я высвободила руку и оглядела небольшое кафе. Я чувствовала неестественный жар.

— Не делай так больше.

Он усмехнулся.