Книга Непокорная пленница - Вирджиния Линн

Наконец, когда дело близилось к концу, он оставил за себя Одинокого Волка и ускакал, охваченный чувствами, которых не понимал и которые ему не нравились. Не такой он человек, чтобы радоваться трудностям, и он определенно не желал связываться с такой женщиной, как Уитни Брэдфорд. От нее одни неприятности. Он знал это с первого момента, когда ее увидел — она замерла в дверях гостиничного номера, слишком ошеломленная, чтобы бежать при виде голого мужчины, но способная потребовать, чтобы он еще раз ее поцеловал!

Уитни во все глаза смотрела на Каттера; она поняла, что соскучилась по нему. Это было открытие, как и ревность, охватившая ее, когда она увидела, что Тереза его целует. Может, это означает?.. Нет, не может быть, но она вдруг поняла, что хочет, чтобы он держал ее в руках, чтобы его дыхание шевелило ее волосы — и все, этого ей будет достаточно.

— Устал? — спросила наконец Уитни, и Каттер кивнул; он настороженно следил, как она сметает в сторону обломки разбитого стола. — Я думаю, на этой кровати хватит места для нас обоих, — нервно сказала она, полуобернувшись.

Каттер понял, что это приглашение, отстегнул ремень с кобурой и повесил его на стул.

Уитни напряженно лежала в объятиях Каттера, дрожа всем телом, как при шторме. Так она себя и чувствовала — разбитой, замученной чередой быстро сменяющихся эмоций, от ужасающего предчувствия к удовольствию и снова к тревоге. Она его хотела, хотела, чтобы он вот так лежал рядом с ней, прижавшись твердым телом, обвив руками, говорил нежные слова, но… но она боялась неизбежного конца, который не может быть не чем иным, кроме как унижением и оскорблением.

Она почувствовала, что он нахмурился, задержав губы на впадинке под горлом, и задрожала еще сильнее.

— Расслабься, — пробормотал Каттер. — Я ничего не сделаю, пока ты не будешь готова. Я умею ждать, любимая…

Голос куда-то уплыл, он нежно, но Настойчиво поцеловал ее в приоткрытые, как полураспустившийся бутон, губы. Уитни стала расслабляться, она поцеловала его в ответ, сначала стеснительно, и была удивлена дрожью, внезапно пронзившей тело. Интимность такого поцелуя потрясла ее больше, чем само действие. Никто никогда не целовал ее так, как сейчас это делал Каттер, его язык осторожно и глубоко вторгался в нее, отчего сердце гулко стучало и прерывалось дыхание.

— Не стесняйся, — сказал он, когда она отодвинулась, то ли от испуга, то ли от необычного напряжения, которое появилось внизу живота.

Его осипший голос был полон чувственности и определенности намерений, теплые губы прижались к пульсирующей жилке на шее, потом перешли к по-детски нежному местечку за ухом; дрожь прокатилась у нее по всему телу, и она невнятно пробормотала, что долго этого не выдержит.

— Нет? А как насчет этого… и этого…

Сочные, струящиеся поцелуи передвинулись к ключице, потом ниже, рот Каттера взобрался на выпуклость тяжелой груди, оставив влажную дорожку, и губы потерлись о быстро напрягшийся пик.

Уитни всхлипнула и прогнулась.

— Так… так не лучше!

— Не лучше? — Он на миг задержался в своем эротическом движении. — Догадываюсь, что так будет намного лучше… — Но услышав, как часто бьется ее сердце, и понимая, что она дрожит от предчувствия, он решил пощадить ее и снова захватил губы.

Поцелуй был долгий, глубокий, и где-то в середине его Уитни впервые почувствовала напряженную, раздражающую потребность быть ближе к нему. В ее теле что-то происходило, она не знала и не хотела знать что. В этот момент единственной потребностью было стать частью Каттера, это приводило ее в замешательство, это было немыслимо и противоестественно.

Он оторвался от нее — оба тяжело дышали. В тусклом свете одинокой свечи она видела затуманенный взор и зеленые огоньки в глазах. Она нерешительно провела кончиками пальцев по широким бровям вразлет, по прямому носу, спустилась на губы и обвела их по контуру, Каттер схватил ее руку и просунул между их телами, к гладким мускулам груди и ниже, к четко обозначенным мышцам живота.

Уитни продержала руку, сколько смогла, и вынула;

Каттер не пытался ее удержать. Вместо этого он сам начал гладить, касаясь легко, будто крыльями бабочки, изгибов ее бархатистого тела, отчего она прикусила губу и выгнулась ему навстречу. У нее помутилось в голове, это было не похоже ни на что, прежде она такого не испытывала, и ей стало страшно. Она знала, что конец может быть только один, но не могла остановить себя, она тянулась к Каттеру и хотела, чтобы он продолжал будить эти странные чувства, лишь бы не думать о том, что будет дальше.

Непрестанные движения Каттера обессилили ее, сердце билось, изнутри пронизывала незнакомая, странная боль. Больше всего тревожила эта боль, она все разрасталась и наполняла ее предчувствием, от которого невозможно было освободиться.

— Каттер… Каттер, я не знаю как..».

— Чш-ш… любимая. Тебе и не надо знать. — Его губы накрыли напряженный пик, она почувствовала, как по телу медленно распространяется огонь, словно разогретый мед, наполняя тело сладкой болью.

Уитни всхлипнула и изогнула бедра, когда он мягко и нежно угнездился между ними, прижался, и она ощутила жар. Пронеслось смутное ощущение, что он сможет облегчить ее боль, но как только Каттер горячо и твердо толкнул ее, мрачные воспоминания обрушились на нее со всей силой.

— Нет! — закричала она, извернулась, оттолкнула его, глаза расширились от ужаса, и она села, тяжело и часто дыша открытым ртом.

Выпустив ее, Каттер какое-то время не мог понять, почему она передумала — непредсказуема как всегда! Он резко выдохнул, но сказал нежно, лаская ее взглядом:

— В первый раз женщине это трудно, я знаю…

Уитни истерически засмеялась, как будто рыдая.

— Ты… не знаешь!

Он сел, брови выгнулись дугой.

— Ты ничего не знаешь!

— Уитни, это не так плохо, как тебе, наверно, говорили, — терпеливо начал он, но она отчаянно затрясла головой, взметнулись белые волосы, она закрыла лицо руками.

Она не могла смотреть на него, не хотела видеть, как в столице нежность сменится отвращением, но она должна была рассказать. Он и так много о ней знает. Женщина не может скрыть это от мужчины, тем более от такого, как Каттер, — опытного в том, что касается женщин.

Содрогаясь от дурного предчувствия, не отрывая рук от лица, Уитни наклонила голову, так что водопад волос накрыл ее до колен.

— Ты не первый, — глухо сказала она; во внезапно наступившей тишине слова падали, как тяжелые камушки.

Каттер не отвечал — прошла минута, другая, он молчал.

Уитни почувствовала, как колыхнулся матрас, когда он отодвинулся; она осмелилась взглянуть на него сквозь щель в пальцах — он смотрел на нее, но ничего нельзя было прочесть в глазах, твердых и ломких, как два осколка зеленого стекла.

— Не могу сказать, что я потрясен, но мне любопытно. Зачем было все это время притворяться, что ты невинная девушка, никогда не знавшая мужчину?