Книга Человек воды - Джон Ирвинг

— Могу поклясться, что это был сильный запах! — набросилась на меня Бигги. — От нее несло как от сучки, у которой течка! Она оставила свой запах по всему твоему телу!

— Я ничего такого не делал, Бигги…

— Это одна из тех индианок в хламиде, с вихляющими бедрами, пахнущая как целый гарем! О, я знаю тебя, Богус! Ты всегда бегал за такими, разве нет? Ты всегда заглядывался на чернокожих, восточных извращенок и смуглых евреек! Черт бы тебя побрал, я вижу тебя насквозь!

— Ради бога, Биг…

— Это правда, Богус! — выкрикнула она. — Честное слово, ты всегда бегал за такими, я знаю. За шлюхами с длинными патлами… поганым университетским дерьмом.

— Господи, Бигги!

— Ты все время хотел, чтобы я была другой, — заявила она, ударив кулаком. — Посмотри, что ты мне покупаешь. Ты покупаешь мне ужасные тряпки. Повторяю тебе, они мне не идут! У меня слишком широкие бедра. «Не носи лифчик, — говоришь ты мне. — У тебя потрясные титьки, Биг», — уверяешь ты. Но если я не стану носить лифчик, то буду шлепать ими как корова! «Ты выглядишь потрясно», — говоришь ты. Господи, я отлично знаю, как я выгляжу. Да у меня соски больше, чем у некоторых девчонок титьки!

— Это правда, Биг. Они такие. Но я люблю твои соски, Бигги!

— Нет, не любишь! — выкрикнула она. — И ты все время повторяешь, что ты не любишь блондинок. «Я не люблю блондинок, как правило», — твердишь ты, а потом грубо хватаешь меня за разные места. «Как правило», — говоришь ты, заставляя меня чувствовать себя…

— Я сейчас заставлю тебя почувствовать кое-что, — заорал я, — если ты не заткнешься!

Она отступила назад, между нами оказалась кровать.

— Только тронь меня, негодяй…

— Я ничего такого не делал, Биг…

— Ты, вонючка! — выкрикнула она. — Ты, наверное, занимался этим в сарае! Валялся со свиноматкой в… в навозе!

Я сорвал с себя рубашку и навис над ней.

— Понюхай меня, черт бы тебя побрал, Бигги! Пахнут только мои руки…

— Только твои руки, Богус? — с ледяным спокойствием произнесла она. — Ты что, трахал в сарае пальцем козу, а? — Это было выше моих сил, поэтому я сбросил ботинки, сорвал с себя брюки и набросился на нее, пытаясь стянуть трусы с колен.

— Ты, животное! — завопила она. — Убери от меня свою грязную тыкалку, Богус! О-о-о-о! Ты не знаешь, какую заразу ты подцепил! Я не хочу из-за тебя иметь то же самое.

Она увернулась, кинулась к кровати, когда я рванулся за ней, зацепилась подолом своей нелепой вздувшейся ночнушки из отвратительной фланели, которая разорвалась по шву до самого горла, и упала плашмя на кровать. Я почти накрыл ее собой, когда она изо всех сил лягнула меня своими мощными ногами лыжницы прямо в грудь, оставив в моих руках лохмотья ночной рубашки, и рванула в коридор. Я поймал ее сзади у дверного проема, но она через мое плечо вцепилась одной рукой прямо мне в волосы, просунув другую меж своих ног, она потянулась в сторону моего мужского естества. Я произвел быструю и точную подсечку — самую лучшую, уверен, за всю мою карьеру борца. Я был уверен, что она будет ошарашена, но она резко ударила локтем мне по горлу и вцепилась в меня руками и коленями. С Бигги всегда нужно следить за ее ногами. Я запоздало попытался отбиться от нее, брыкаясь, но она вскочила и потащила меня на спине через комнату, ковыляя к комоду, перед которым ловко скрутила меня, стараясь засунуть мою голову и плечи в выдвинутый ящик.

В глазах у меня заплясали звезды, и я прикусил язык, который, несмотря на постоянное при-кусывание в каждом поединке в течение всей моей спортивной карьеры, я так и не научился держать во рту. Я вцепился ей в бедро, когда она попыталась отскочить от комода, ловко блокируя ее свирепый апперкот лбом, и, пока она потирала больное место рукой, я увернулся от ее колена и опрокинул ее на пол боковой подсечкой — на этот раз захватив ножницами ног и придавив ее дальнюю руку своим телом (отчаянный маневр, который я часто использовал в своей карьере). Она молотила свободной рукой, пытаясь куда-нибудь попасть. Я воспользовался этим моментом, чтобы закрепить свое преимущество, и захватил обе ее руки, согнув их под прямым углом к телу и приподняв ее с упором на шею сзади. Она сучила своими смертоубийственными ногами вокруг меня, хотя и была накрепко зажата; на самом деле, я ее даже отправил в туше. Но здесь поблизости не было рефери, чтобы шлепнуть по мату и развести нас. Двойной захват руками причинил ей боль, я это знал, поэтому плавно придвинул свой бледный живот к ее голове, подсунув пупок прямо к ее разгоряченной щеке, следя, чтобы она не укусила. Я старался быть осторожным, чтобы не потерять захват; в такие наиважнейшие моменты я частенько обнаруживал дурную привычку неожиданно оказываться пригвожденным к полу. Я придвинул свой уязвимый орган к ее взбешенному глазу, стараясь, однако, держать его вне досягаемости ее крепких зубов.

— Я откушу его к чертовой матери, клянусь! — прохрипела Бигги и напряглась против моего двойного захвата, зажавшего ее, словно тиски.

— Будь добра, сначала понюхай, Биг, — взмолился я, проводя животом по ее гладкой щеке; ее тяжелые колени плавно зашли за мою склоненную голову, и я ощутил тяжелый удар по спине. — Пожалуйста, понюхай, — попросил я снова, — и честно скажи, чем там пахнет. И пахнет ли мое естество чужим, есть ли там гаремный запах, Биг? И не пахнет ли оно исключительно мной? — Ее ноги стали колотить помедленней; я увидел, как она сморщила нос. — Исходя из этой экспертизы, Биг, — продолжил я, — исходя из своего богатого опыта в том, что касается моего запаха, можешь ли ты с чистой совестью утверждать, будто ты обнаружила хоть слабейший намек на присутствие чего-нибудь необычного? Рискнешь ли ты утверждать, что этот живот скользил по чужому животу и впитал в себя его запах? — Я почувствовал, как она съежилась, ощутил обезоруживающий трепет против двойного захвата и позволил ей повернуть немного лицо и скользнуть носом куда надо — там на ее щеке покоился мой член. «Он не пощадил живота своего, чтобы спасти свою женитьбу». — Ну и чем он пахнет, Биг? — ласково спросил я ее… Уловила ли ты признак преступного полового сношения?

Она покачала головой. Мой нервный малыш лежал под ее носом, на ее верхней губе.

— Но твои руки… — В ее голосе улавливалось сомнение.

— Я прикасался к избитому гомику, покрытому мочой и духами, Биг. Я отвел его домой. Мы пожали друг другу руки.

Мне пришлось посадить ее напротив себя, прежде чем я разомкнул свой двойной захват, и приложиться кровавыми губами к ее шее — мой язык все еще кровоточил, и тонкая струйка крови стекала по горлу. Над моим левым ухом кожа туго натянулась на вздувшейся от удара об ящик комода шишке. Я представил себе повреждения, нанесенные ящичку с дамским бельем. Были ли трусики потрясены этим ударом — скомканные, забились ли они в самый дальний угол ящика и затаились там, встревоженные?

Позже, в нашей нежной борьбе под одеялом, Бигги сказала мне:

— Подвинь руку, побыстрей. Нет, сюда… нет, не сюда. Да, сюда,..