Книга Римляне - Оливия Кулидж

Всего в пустыне одиннадцать остановок, похожих друг на друга как две капли воды. Они окружены крепкой стеной из обожженной глины, а в середине имеется открытое пространство для верблюдов. Изнутри стена защищена черепичным козырьком, чтобы лучи солнца не обжигали путников. Это самый обычный и простой караван-сарай на Востоке. Иногда там имеются вырезанные в скале колодцы. Вокруг растут две-три чахлые пальмы да грубая трава – единственный корм для верблюдов. Есть и будка часового. В нашем караван-сарае тоже была такая будка, но без часового. Я думаю, что в таком месте солдатам легко сойти с ума, и, возможно, каждые два-три месяца стража занимала свой пост, чтобы отразить набеги разбойников или починить стену. Вода была неплохой. Император Август следил за ремонтом колодцев, когда отправил экспедицию в Аравию. В Персидском заливе продолжали собирать подати, и именно с этой целью я направлялся туда.

Мы добрались до привала в темноте. Так всегда получалось, потому что днем мы отдыхали в каком-нибудь пустынном овраге в тени, памятуя о том, что легче переносить жар, исходящий от камней, чем изнуряющие лучи солнца. Мы тихо лежали, ругаясь про себя, пили воду из фляжек и пытались спать, не обращая внимания на мух. Вечером собирали вещи и шли дальше по раскаленной докрасна пустыне. Нас подстегивала мысль о близком привале, воде и спокойном сне. Но никогда не удавалось как следует отдохнуть, потому что мы отправлялись в путь с первыми лучами солнца.

Я впервые был в пустыне, и долгий вечерний переход отнял у меня все силы. Я рухнул на землю, позволив погонщикам выпить свою воду. Есть мне не хотелось, зато я мог бы проспать целую неделю, если возможно назвать сон в условиях пустыни здоровым и освежающим. Гиппал подошел ко мне, когда я уже засыпал, и попросил последить за обстановкой в лагере, пока он сам отдохнет. Последние мои силы были растрачены на то, чтобы рассердиться.

– Вы же выставили разведчиков! – отрезал я. – Разве этого недостаточно?

– Да, но разведчики следят за пустыней. А кто будет следить за разведчиками? Хотите, чтобы вам перерезали горло?

Я был молод и вынослив. Минуту назад у меня едва хватало сил, чтобы выслушать Гиппала. При последних словах я проворно вскочил и уставился на него при свете луны, когда в каменистой пустыне было видно лучше, чем в лучах палящего полдневного солнца.

Гиппал был старше меня, возможно, лет сорока, с вьющимися волосами и кудрявой черной бородой, подстриженной по-моряцки. На голове у него был тюрбан, защищающий от солнца, но тюрбан восточного типа, а не египетский, который можно было купить в Коптосе. Восточным было его одеяние с длинными рукавами, доходящее до земли, и широкий пояс с заткнутым длинным кинжалом. Его лицо, загорелое до такой степени, что Гиппал мог сойти за араба с примесью африканской крови, было классического греческого типа. Все это я заметил машинально, после того как три дня мельком видел Гиппала. Я знал, что с погонщиками он говорит на египетско-арабском жаргоне, с еврейским купцом, продавшим ему свои товары в Коптосе, он общался по-арамейски, а со мной беседовал на чистейшем греческом языке. Он производил впечатление умного человека.

– Но почему именно сегодня? – недоумевал я. – Почему опасность подстерегает нас именно в эту ночь? Почему не в первую или во вторую?

Гиппал улыбнулся и пожал плечами:

– Потому что мне иногда тоже надо спать.

– Ясно, – в глазах человека, который не спал две ночи и просил меня последить часок, я выглядел бодрым, – конечно, я послежу.

Гиппал произнес извиняющимся тоном:

– Это все золото. Глупый купец должен был запрятать его между товаров, но среди погонщиков слухи распространяются быстро. Теперь они все знают. Проще простого разыграть нападение разбойников, в схватке с которыми погибнут начальник каравана и помощник сборщика налогов. Золото можно закопать и взять позже.

– Будет расследование. Центурион в Беренисе никого не пощадит.

– Исчезнет только один или, может, два верблюда и столько же погонщиков, чтобы все выглядело правдоподобно. Как вы думаете, неужели кто-нибудь осмелится пройти по этому опасному маршруту, чтобы все выяснить? Я бы не рискнул.

Путь из Коптоса в Беренис занимал двенадцать дней, из которых пройдено было всего-навсего три. Я всегда гордился своей юношеской любовью к путешествиям, но не до такой же степени! Однако не нашел в себе силы признаться.

– Что ж, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие, как Гиппал, – лучше вам действительно отдохнуть.

Гиппал разразился хохотом:

– Однако вы хладнокровны! Как вы научились грамоте?

– Благодаря хозяину и способности к языкам. Но у меня есть меч, как знать, может, придется им воспользоваться. Почему они не нападают?

– Это только предположение. Поэтому я и предупредил вас. Я надеялся, что здесь есть солдаты. Из Берениса постоянно присылают военные подразделения. Возможно, отряд задержался на пятой стоянке, где были жалобы насчет воды. Как только мы доберемся туда, я попрошу дать нам сопровождение. Все зависит от того, насколько погонщики доверяют друг другу и смогут ли они прийти к соглашению, пока мы доберемся до пятой стоянки.

Гиппал совсем не хотел выходить из Коптоса, но, поскольку задержка могла дать сопровождающим возможность составить заговор против него, он решился на этот путь, надеясь на третьей стоянке встретить солдат. Но их здесь не оказалось, и окажутся ли они на пятой стоянке – спорный вопрос, так что наше положение было незавидным. Гиппал сохранял философское спокойствие и не жалел, что не предупредил меня заранее, в Коптосе. Он сказал, что я ему понравился, к тому же ему был нужен союзник.

– Вы могли бы отказаться перевозить золото, – заметил я, раздраженный его странным спокойствием.

– Но за это хорошо платили! – Гиппал заговорщически улыбнулся мне, словно надеясь снискать мое сочувствие. – Мне нужны деньги, много денег. Видите ли, у меня есть теория…

И так я узнал про теорию Гиппала, о гибели его корабля, необходимости приобрести новый, намного больше и лучше прежнего. Гиппал собирался спать, однако, по-видимому, считал, что его теория важнее всякого сна.

– Я прикорну днем, – успокоил он меня. – Моя теория имеет отношение к ветру или, скорее, к торговле. Что будет с золотом, если мы доберемся до Берениса?

– Его на кораблях отправят по Персидскому заливу и обменяют в Счастливой Аравии на индийский хлопок, перец или что-нибудь в этом роде.

Гиппал кивнул:

– И арабы, которые продают товары из Индии, разбогатеют за наш счет. Почему мы сами не можем плавать в Индию, вместо того чтобы торговать с посредниками?

– Потому что Аравия очень большая, ее трудно обогнуть со всех сторон, да и удобных гаваней немного. И кроме того, насколько я понимаю, еще существует Персидский залив, за ним – берег, не знаю, на сколько миль он простирается, который не нанесен на карту, изрезан и кишит пиратами. Все это путешествие может занять больше года в зависимости от прихоти ветра, и хорошо, если мореплаватель еще вернется домой, в чем я очень сомневаюсь.