Книга Честь виконта - Жаклин Санд

– Я хочу, чтобы он болтался на виселице, – выдохнула Ивейн, – или чтобы его голова скатилась в корзину с соломой. Меня устроят оба этих варианта и еще с десяток менее христианских.

– Вот видите. А я желаю, чтобы справедливость восторжествовала. И мне не дают покоя эти отрывки, как будто в них сказано что-то важное, чего я не могу понять. А может быть, они прямо указывают на человека, который стоит за ними?

– Если бы я была Поджигателем, – заметила Ивейн, – и мне хотелось бы после убийства поставить финальную точку, я избрала бы не строки о пламени, а что-то о вселенской справедливости, Божьем возмездии и так далее. Он же… такое чувство, будто он наслаждается самим словом «огонь».

Виконт смотрел на нее в задумчивости.

– Вы правы, – медленно произнес он, – и в его наслаждении скрывается тайна. Он не просто мстит – он получает удовольствие… Он обрамляет этими письмами свои деяния, словно вставляет картину в раму. И каждое слово для него значимо.

Сезар вытащил из кармана листки и разложил перед собою.

– «Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, – идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей; в мучении умрете». Святой отец полагает, что тут говорится о возмездии, которое настигает грешников, балующихся с огнем. Но что именно они сделали? Что это за зажигательные стрелы?

– Какие-то дела? – предположила Ивейн. Разгадывание головоломки увлекло ее. Здесь, в красивом кафе «Тортони», рядом с Сезаром, это казалось занимательной игрой, а не реальным делом – делом об убийствах.

– Да, дела, но вот какие именно? Что за дела у Алексиса де Шартье были с этими господами и одной дамой, вечная всем им память? Пять трупов, не считая слуг, и никакой зацепки, но… Я убежден, их что-то связывало. И если связывает еще кого-то, почему этот кто-то не бежит?

– Откуда вы знаете? Может, они уже сбежали.

– Может, да, а может, нет. Баронесса де Менар осталась в городе, да и муж вашей кузины никуда не собирался. Кстати, о нем… Нет, это позже. – Виконт потер подбородок, провел кончиком мизинца по тонким усам. – Итак, Шартье погиб первым, и первым из тех, кто «вооружен зажигательными стрелами». Что может быть такого опасного в зажигательных стрелах, когда в этом замешана группа людей, казалось бы, между собою не знакомых?

Ивейн пожала плечами, но Сезару и не требовался ее ответ, он ответил сам:

– Сговор. Какой-то тайный сговор, какой-то план, который обсуждается субботними вечерами. Трое из них уезжали, и если бы мы знали точно о Фредерике и об Алене де Ратте, наверняка выяснили бы то же.

– Или закрытый клуб, – заметила Ивейн, – почему же обязательно сговор?

– Потому что в закрытом клубе все проводят время, но и только. Они не пускают стрелы, если можно так выразиться.

– Ваши аргументы не выдерживают критики, виконт. Кто знает, что родилось в больном мозгу Поджигателя, какое сравнение? Может, в этот клуб заказывали молоденьких проституток и всячески их истязали. Откуда вы знаете?

– А вы откуда знаете о таких вещах?

Графиня фыркнула:

– Да бросьте! То, что об этом не говорят в салоне мадам де Жерве, не означает, будто такого не случается.

– Хорошо, хорошо, вы правы. Сговор или клуб. – Он выглядел таким оживленным и таким настоящим, что Ивейн в мгновенной вспышке прозрения осознала: так вот он какой, настоящий виконт де Моро. – Если клуб, то это дела удовольствий, которые кого-то задели. Если же сговор, какая-то тайная организация, она должна иметь целью не только веселое времяпрепровождение.

– И какие же цели вы предполагаете?

– О, тут вариантов масса, но, учитывая личность Шартье, с которого все началось, я рискнул бы предположить политику.

– По вашим словам, он был весьма скрытен. Почему бы ему не состоять в тайном клубе любителей воздухоплавания, где озаботились постройкой дирижабля века?

Сезар расхохотался, и Ивейн, не сдержавшись, тоже улыбнулась – таким приятным был смех виконта.

– Поверьте, я знаю парижских воздухоплавателей. Там негде городить тайные клубы, все можно сделать совершенно открыто. Тайну хранят в том случае, когда цель может кому-то помешать или же противозаконна. Если они замышляли нечто противозаконное – это многое объясняет.

– Это ничего не объясняет, так как четких доказательств у вас нет. – Ивейн поджала губы. Ей не хотелось критиковать виконта, она бы с удовольствием кивала, словно Флоран, однако понимала, что именно критики Сезар от нее и ждет. В спорах рождается истина. Кто это сказал?.. Ах, неважно.

– Да, действительно. Но это весьма вероятно. Хорошо, оставим эту версию и перейдем к Алену де Ратте. Это моя темная лошадка. – Виконт взял следующий листок. – Если Фредерика де Надо, следующую жертву, я немного знал, то с Ратте не общался вовсе, а сейчас его семья никого не принимает. И отзываются о нем обычно: семьянин, жена из Испании, красавица, говорят.

– Она действительно красива, – подтвердила Ивейн, – я видела ее на нескольких приемах. И имя у нее красивое – Эухения Сируэла Мендоса в девичестве. Я запомнила, потому что одна пожилая бодрящаяся красотка говорила рядом со мной и все повторяла: ах, Эухения, она же не может затмить нашу императрицу Евгению… Что?

Виконт сидел с очень странным выражением лица.

– Повторите ее полное имя, прошу вас.

– Эухения Сируэла Мендоса, – произнесла Ивейн, не понимая, что его так озадачило.

– «Если появится огонь и охватит терн, – пробормотал виконт, – и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар…» Сируэла. По-испански это значит «слива». А терн – это дикая слива. Черт!

– Не может быть! – Ивейн выхватила у него листок и пробежала строчки глазами.

– Это непохоже на эпитафию. Это предупреждение, – твердо сказал виконт. – Алена де Ратте предупреждают, что он заплатит, и заплатит его жена – пламя охватит терн, и дочери – пламя выжжет копны, и поле сгорит – это его дом… Это аллегория, Ивейн. – Он снова назвал ее по имени и снова не заметил. – Но очень странная аллегория. Почему это получили в Сюртэ только после смерти?

– Но откуда нам знать, – медленно произнесла графиня, пораженная внезапной догадкой, – что Ален де Ратте не получал такое письмо?

Некоторое время собеседники молча смотрели друг на друга. Локон-предатель снова защекотал ухо Ивейн, однако сейчас ей было не до прически.

– Вы полагаете, что он сначала рассылает письма жертвам?

– Да. А вам так не кажется?

– По-моему, это гениальная мысль.

Виконт сказал это столь серьезно, что Ивейн и не подумала усомниться в его словах – он явно думал то, что говорил. Однако Сезар тут же продолжил:

– Тогда еще более непонятно, отчего они не сбегали? Почему оказывались в тот вечер дома и… я идиот! – он хлопнул себя по лбу. – Мы ведь ничего не знаем именно о тех вечерах – как вели себя жертвы, что они говорили? Предположим, Фредерика де Надо никто не видел, только его камердинер, а он погиб. Алексис де Шартье был первой жертвой и, даже если получил письмо, мог бы счесть его шуткой. А вот Ален де Ратте… Все очень странно. Уверялось, что слуги не смогли вытащить хозяина из кабинета, потому что дверь изнутри завалило упавшим шкафом. Но ведь до того, как шкаф упал, охваченный пламенем – а это надо было еще сильно шкафу постараться! – господин де Ратте должен был что-то делать! Почему он не попытался выбраться из окна, ведь это не так сложно? Почему не звал на помощь? Что с ним случилось? И это возвращает нас к вашему кузену – позвольте, я буду называть его так – Жюльену де Буаверу. Он тоже сгорел в кабинете. Пожарные сказали, его дверь была заперта на засов изнутри. И я решительно не верю, что все это совпадения!