Книга Star Wars: Эпизод II. Атака клонов - Роберт Энтони Сальваторе

Он не уточнил, что или кого именно имел в виду, но Падме поспешно отвернулась. На всякий случай.

— Ты можешь и не узнать планеты. Время меняет все.

— Иногда, — согласился Анакин.

Он смотрел на нее. Падме чувствовала: он продолжает смотреть. Она осмелилась бросить в его сторону настороженный взгляд.

Скайвокер и не думал отводить глаз.

— Иногда — к лучшему, — сказал он, принимаясь за еду.

Падме поняла, что сейчас покраснеет.

— Трудно, наверное, быть джедаем, — быстро произнесла она в надежде сменить тему: бесполезно, все равно что пытаться сбить со следа охотящегося наштаха. — Сплошные запреты. Нельзя посещать места, которые тебе нравятся. Или поступать, как хочется.

— Или быть с теми, кого я люблю? — уточнил Анакин.

— А разве вам разрешают любить? — напрямик поинтересовалась Амидала. — Я думала, любовь у вас под запретом.

— Запрещено привязываться, — настолько бесстрастно ответил Скайвокер, что создалось впечатление, будто он кого-то цитирует. — Под запретом одержимость. Центр нашей жизни есть сострадание, которое безусловно можно считать любовью, — он криво усмехнулся. — Так что можешь смело утверждать, что нас поощряют любить.

— Ты сильно изменился…

— А ты — ничуть. Такой я тебя и запомнил. И видел во сне. Сомневаюсь, что Набу изменилась, — добавил Скайвокер без перехода.

— Они и не…

Падме утратила голос. Анакин сейчас был так близко, и дело было даже не в расстоянии. Она вступала на тонкий лед, по которому ходить не привыкла. Опасность грозила не только ей. И не столько ей. Анакин — падаван, джедай, а рыцарям Ордена не позволено…

А она сама? Какой скандал грянет, когда в Сенат просочится слушок, что она связалась с джедаем. Особенно если учесть, что армия ущемит Орден в правах, а если учесть, что она выступает против создания армии, то…

А собственно — что?

Как все переплетено… И опасно.

— Ты видел во сне маму? Да?

Анакин отвернулся, нехотя кивнул.

— Я так давно улетел с Татуина. Я маму почти и не помню. А я не хочу! Не хочу терять память о ней. Не хочу перестать видеть ее.

Падме собиралась сказать, что понимает. Собиралась протянуть руку и погладить Скайвокера по щеке. Но не сделала ничего.

— Я все время вижу ее во сне. Очень ясно. Страшно. Я боюсь за нее.

— Я бы разочаровалась, если бы было иначе, — негромко откликнулась Падме. — Ты не бросал ее и при лучших обстоятельствах.

Анакин сморщился, словно от боли.

— Но ты правильно сделал, что уехал, — продолжала сенатор, заглядывая Анакину в глаза. — Твоя мама хотела, чтобы ты учился. Ей было нужно, чтобы ты учился. Куай-Гон подарил надежду не только тебе, но и ей. Родители все отдадут, лишь бы знать, что их ребенок… что тебе дается шанс на лучшую жизнь.

— Но сны…

— Но ты и должен чувствовать себя виноватым.

Анакин с досадой мотнул головой, как будто собеседница ничего не поняла. Но Падме не дала ему возразить:

— Естественно, что ты хочешь увезти свою маму с Татуина, чтобы она жила здесь, с тобой. Или на Набу, лишь бы ты знал, что она в безопасности. Поверь мне, Анакин, — она взяла его безвольную руку. — Ты правильно поступил.

Она испугалась, что он начнет спорить. Но Анакин промолчал.

* * *

Великий порт Тид был чем-то похож на Корускант. Заявление смелое с точки зрения тех, кто знаком с обоими городами. Трудно было сказать, кто древнее. Корускант давно поглотил старинные постройки, а дворцы Тида в окружении многочисленных водопадов радовали глаз изяществом линий. Старые стены смущенно прятались за густыми лианами. В воздухе плавал густой аромат. У фонтанов пахло свежестью и водой.

Он оказался прав: ничего не изменилось. Даже старая площадь у дворцовых ворот. Анакин не уставал озираться. Вон оттуда, от заросшей лозой калитки, им сигналил Панака, а вот тут стояли Куай-Гон и Оби-Ван. А вон там…

Впереди, радостно трубя, катился Р2Д2. Тяжелые чемоданы оттягивали Анакину руки.

— Если бы я здесь родился, не уехал бы ни за что!

Падме скептически улыбнулась.

— Сомневаюсь.

— Нет, правда. Я раньше скучал по дому, — он замялся и отважно добавил: — Я чувствовал себя таким одиноким. Я только и думал, что о маме и вот этом вот городе.

Интересное выражение появилось у Падме на лице, отметил он про себя. Любопытство, смешанное с беспокойством. Такая Падме Анакину очень нравилась, гораздо больше, чем сенатор Наберрие. Так она становилась живой. Он знал, о чем она думает. Здесь, в Тиде, он потерял учителя. Здесь он видел только сражения. И сейчас Падме спрашивает себя, может быть, его страсть к ней заставляет бледнеть дурные воспоминания? Смешная… Спросила бы лучше у него самого, он-то знает, как ей ответить.

— Проблема в том, что чем больше я думал о маме, тем хуже мне было. А чтобы полегчало, я начинал думать о Набу и твоем дворце.

Анакин сделал паузу, чтобы Падме, наконец, поняла и признала: он думал о ней. Почему она так боится?

— Тут солнце совсем другое и так здорово пахнет!

— А звук водопада кажется просто журчанием, — подхватила девушка.

Попробовала бы она отрицать, что здесь очень красиво! Анакин широко ухмыльнулся. Правда, здесь действительно было красиво.

— Я в детстве никогда не видела водопадов, — сказала задумчиво Падме. — Мне о них только рассказывали, и я думала, какие же они удивительные… Но надеялась, что когда окажусь во дворце…

— То есть ты уже в детстве мечтала о власти? — перебил Анакин.

Девушка засмеялась.

— Вот уж о чем я вовсе не думала!

Сожаление и легкая зависть принесли с собой воспоминания о давно минувших днях, когда она еще не подозревала, что придется пожертвовать детством ради победы в войне, ради постоянного обмана и хитроумных политических дрязг.

— Я мечтала работать в группе помощи беженцам. На высокую должность я вовсе не метила. Но чем больше я изучала историю, тем больше осознавала, сколько добра могут принести политики. И когда мне исполнилось восемь лет, я вступила в корпус младших законодателей. На Набу это все равно что во все горло прокричать о своем участии в политической жизни. Потом я стала советником одного из наших сенаторов и с таким рвением взялась за дело, что не успела опомниться, как очутилась на троне, — Падме пожала плечами, стараясь выглядеть поскромнее. — Меня высоко оценили — благодаря хорошей подготовке, я думаю. Ну, и еще потому, что я верю в силу реформ. Знаешь, на Набу всей душой верят в мечту о мирных преобразованиях, настолько, что мой возраст не стал помехой. Хотя не могу сказать, что я самая молодая королева на нашем троне. Были и младше. Но сейчас, когда я думаю обо всем, мне кажется, что мне следовало еще чуть-чуть повзрослеть, — она замолчала. — И я не уверена, что была готова.