Книга Пришельцы, дары приносящие - Гарри Гаррисон

Капитана в кают-компании я, по обыкновению, не застал – после нашего филологического диспута он ел у себя в каюте. Улыбнувшись мне и кивнув, святой отец снова принялся хлебать суп, а второй помощник Аллессандро уставился на меня и пробормотал что-то невеселое. Да и с чего бы ему веселиться, если шкипер явно вознамерился не ударить за все плавание пальцем о палец, и в море двое его помощников вынуждены сменять друг дружку через двенадцать часов без выходных – других-то начальников на «Марии Белле» нет. Оба едва не валятся с ног от усталости, зато неизвестный владелец судна неплохо сэкономил на заработной плате.

Мне под нос сунули тарелку супа. Опять минестроне – ну да я не в претензии. Я еще сверху навалил гору тертого сыра и плеснул дешевого красного вина из стоявшего на столе карафе, а заодно и стакан наполнил.

Когда я подчищал тарелку ломтиком хлеба, в кают-компанию вошла она.

Вошла совершенно беззвучно и заняла свободное место у длинного стола, и я даже не сразу понял, что случилось. А когда понял, сдернул салфетку с шеи – чистоту единственного галстука приходилось беречь как зеницу ока – и привстал на секунду. Она спокойно сидела и молчала, а эти глаза над вуалью, что покорили меня тогда на палубе, были все так же красивы – даже, пожалуй, еще красивее.

– Buona sera[13], – пробормотал Аллессандро.

– Buona sera.

Не голос, а пение арфы. У арабских женщин голоса обычно грубые.

– Buona sera, – поздоровался и я – не упускать же такую возможность. – Э… signora, signorina… Аллессандро, выручай: как будет по-вашему «Добро пожаловать на борт»?

– Если вы желать, я могу говорить английский.

– Класс! Я тоже могу. – Ах, до чего же я сегодня остроумный! – Так что добро пожаловать на борт.

На это она лишь кивнула, а потом обратилась в статую. У меня заклинило мозги, они не могли родить ни слова – а ведь еще совсем недавно, в своих эротических грезах, я был таким сладкоголосым соблазнителем! Я глотнул вина и краешком глаза увидел, что перед незнакомкой поставили еду. Интересно, как она управится с супом, не имея соломинки для коктейля? От волнения даже в животе заныло, и я выпил еще.

Все оказалось просто: она сняла вуаль и отложила в сторону.

Мои эротические фантазии оказались бледной тенью увиденного. Такие красавицы встречаются одна на тысячу, их разыскивают по всему свету, снимают на кинопробах и печатают на обложках журналов. У незнакомки было лицо в форме сердечка, с кожей абсолютно гладкой, без малейшего изъяна. Полные, красные, влажные губы, изящный изгиб носа, правильная форма скул. Не будь я таким аховым художником, написал бы ее портрет. Будучи не самым аховым любовником, я захотел поцеловать эти губы. Да я не отказался бы стать даже макарониной в ее минестроне! Ну же, герой-любовник, не молчи, раскидывай цепкие сети соблазна!

– Меня зовут Энди Дэвис. – Гениально, она сейчас же бросится на шею! Впрочем, ко мне вернулся дар речи, а это плюс. – Я ваш случайный попутчик.

Не донеся до рта ложку, она посмотрела на меня и чуть наморщила лоб. Трудности перевода? Мне повторить по слогам? Я так ничего и не придумал, прежде чем она сказала:

– Я тоже есть ваш случайный попутчик. Мой имя есть Таму Савафи.

– Очень красивое имя.

– Его мне дать мой отец.

– Вот здорово! Мне имя тоже папаша подобрал.

Мой папаша этого не делал. Если на то пошло, он даже не звал меня по имени, которое я получил в честь дяди по материнской линии. Отец ненавидел дядю, а когда надо было позвать меня, говорил «парень».

– Энди я в память об Эндрю Джексоне. Старина Каменная Стена[14]нам родней приходится.

– Вы есть родственник старая каменная стена?

Аллессандро громко фыркнул и поспешил набить рот оливками. Я и бровью не повел. Сейчас только одно важно: мы с красоткой зацепились языками. А уж времени, чтобы улучшить качество общения, впереди предостаточно.

На мое счастье, ей тоже хотелось поболтать; я это сразу почувствовал. И акцент у нее был не такой уж и сильный. За разговором прошел обед, – сказать по правде, я и не заметил, чем еще нас кормили. Девушка мне рассказала про свой город (название тотчас вылетело у меня из головы), и про отца-бизнесмена (родитель оплачивает все ее нужды), и про американских родственников, к которым она едет погостить. Я не остался в долгу и поведал, как учился в колледже, как отчислился и пошел работать, как накопил деньжат на поездку в Европу. Папаша у меня вице-президент крупной корпорации, ты наверняка о ней слышала… Она не слышала. Почти все было правдой, я лишь умолчал о том, что из колледжа меня вышвырнули, а теперь прожорливая армия ждет не дождется моего возвращения. Еще я скрыл, что не хочу ни служить, ни жениться, ни обзаводиться домом в пригороде, ни ежедневно в восемь ноль семь садиться на электричку, а вот что мне по нраву, так это кирнуть и пыхнуть; порой из-за пагубной страстишки никак не вспомню, где я был минувшей ночью и что вытворял.

Потом она попросила ее извинить и ушла своей грациозной поступью, а я отправился к себе в каюту и допил граппу. И даже в темноте передо мной стояло лицо очаровательной Таму Савафи.

Поутру я ее нашел на палубе сидящей в шезлонге и читающей Библию. Вуаль Таму не надела, но черные шелка были по-прежнему на ней – что-то похожее я видел в фильме «Омар-палаточник». При моем приближении она подняла глаза и заметила, что я смотрю на Библию.

– Вам знакома эта книга?

– А то! В любом доме найдется экземплярчик. Это бестселлер на все времена.

– Мне ее дал священник во время завтрака. Он сказал, что книга окажет пользу моей душе, к тому же она интересна с точки зрения истории. Некоторые части очень похожи на Коран. Наверное, следует дать ему Коран взамен.

– Сомневаюсь, что это его обрадует. – Я плюхнулся в соседнее кресло и расстегнул рубашку. Солнце пригревало, а дискутировать на религиозные темы меня не тянуло. – Отличный денек для солнечных ванн.

У нее элегантно приподнялись брови.

– Я насчет позагорать. Мы часто так делаем.

Небольшая лекция по сравнительной культурологи, и Библия забыта.

– В твоей стране носят много шмоток, чтобы не подпускать к телу солнечное тепло, а мы привыкли к другому. Видишь, как эти кресла сделаны? Можно разложить. Зимой мы кутаемся, потому что холодно, а летом шкуру долой – надо загореть хорошенько. Такой вот у нас обычай, его все соблюдают.

– Шкуру долой? Ты подразумеваешь процесс свежевания, ошкуривания, окорения, шелушения, снятия кожуры, декортикации?

Меня это рассмешило, а она, помедлив секунду-другую, тоже засмеялась: