Книга Священное сечение - Дэвид Хьюсон

Он смотрел, как трещат и шипят в древнем камине сырые поленья, заготовленные еще летом и пролежавшие во дворе до самого снега, и вспоминал, как выглядел отец в конце жизни. Завернутый в одеяло, он сидел в инвалидном кресле, постепенно угасая, но не переставая сопротивляться болезни. Из кухни донесся громкий смех Джанни Перони и вслед за ним робкий женский смешок.

Появилась Тереза Лупо. Взглянула на поднос в его руках и спросила:

— Ты сам отнесешь его наверх, Ник, или доверишь мне? Кофе скоро остынет, а американцы никогда не пьют его холодным.

— Сам справлюсь. Как он?

— Джанни? — Глаза Терезы блестели, как будто она собиралась заплакать. Выглядит устало, но лицо светится счастьем.

Коста позвонил ей после происшествия на Кампо. Она сама решила немедленно прибыть туда, а потом поехать с ними в фермерский домик. Косте почему-то казалось, что без нее им пришлось бы очень туго.

— Он в норме, — вздохнула она. — Что ему сделается? А эта девочка-эмигрантка совсем запуталась, Ник. Я разговаривала по телефону с людьми из отдела социального обеспечения, пока ты спал. Они должны позаботиться о ней. Нельзя… — она тщательно подбирала слова, — любить постороннего ребенка, как своего собственного. Хоть ты в лепешку расшибись, все равно не получится. Джанни хочет быть дома, с семьей. Я-то знаю. И не виню его.

«Неужели все так просто?» — размышлял Коста.

— Девочка, кажется, всем довольна, Тереза. Может, они нравятся друг другу. Не исключено, что она видит в нем отца. А Джанни, кроме всего прочего, занимается своей работой. Она ведь не проронила ни слова, пока он не начал дурачиться.

— Меня беспокоит не девочка, — вдруг посуровела Тереза. — Перони ведь не тот здоровый бесчувственный увалень, каким кажется. Ты не заметил?

— Знаю.

— Хорошо. А теперь отнеси гостье кофе.

Ник поступил так, как ему велели, и не мог сдержать легкого волнения, когда постучал в дверь комнаты для гостей. Было около восьми часов. Эмили Дикон крепко спала с того момента, как они привезли ее сюда, и, возможно, плохо помнила произошедшее с ней после обморока на Кампо. Проснувшись, она непременно задаст им множество вопросов. Коста сделал глубокий вдох и, так и не дождавшись ответа, вошел в помещение.

Раньше в этой комнате жила его сестра, которая потом уехала работать в Милан. Из окна открывался отличный вид на старую Аппиеву дорогу. На горизонте, напоминавшие по форме барабан, виднелись очертания гробницы Цецилии Метеллы. Коста поставил поднос на тумбочку у кровати, громко кашлянул и стал ждать пробуждения американки. С изумлением наблюдал он за тем, как она постепенно выходит из невинности и беззаботности сна и превращается в бдительного и исполненного чувства долга агента ФБР.

Эмили осмотрелась и нахмурилась.

— Где я, черт возьми? — спросила она и тотчас схватила стакан с апельсиновым соком.

— В моем доме. Девочка тоже здесь. Она внизу с Перони. Помнишь нашего патолога?

— Помню.

— Мы вызвали ее, после того как ты потеряла сознание. У тебя могло быть сотрясение мозга. Ты ведь ударилась головой, когда упала. Ты… бормотала что-то непонятное.

— Вы вызвали патолога? Спасибо.

— Раньше она работала врачом, — пояснил он.

Эмили дотронулась до головы.

— Могли бы отвезти меня домой.

— Мы ведь не знаем, где ты живешь. А твой друг Липман не захотел нам помочь, когда мы связались с ним. Его больше интересует преступник.

— Меня тоже, — проворчала она.

— Извини. Мы просто не знали, как поступить. Имело смысл отвезти Лейлу в безопасное место.

Она тихо выругалась.

— Боже, теперь я буду у него на хорошем счету. — Эмили взглянула на Косту. Он видел, что она пытается воскресить в памяти какие-то эпизоды вчерашнего вечера, о которых пока не собирается никому говорить. — Мне нужно попасть в офис. Отвезешь меня?

— Конечно. В ванную можно попасть через вон ту дверь. Когда будешь готова, спускайся вниз. Перони готовит завтрак. Может, он тебя заинтересует. К тому же…

Его так и подмывало засмеяться. Эмили осматривала себя. Одетая, как и вчера, завернутая в старое одеяло, она пыталась собраться с мыслями.

— У меня такое ощущение, что я опять студентка, — пожаловалась она. — Что ты хотел сказать?

— Можешь забыть, у кого ты там на плохом счету.

Моника Сойер неподвижно лежит на полу. Руки сжимают покрывало, которое он набросил на нее прошлой ночью. Веревка плотно врезается в плоть, каштановые волосы падают налицо. Она похожа на растерзанную куклу. Одета в безвкусную ночную сорочку, рот широко открыт, пустые глаза смотрят в потолок. Фиолетовые отпечатки большого пальца на ее шее стали синевато-багровыми. На нижней губе запеклась кровь.

Это не сон. Он действительно предвидел такую картину. Каспар взглянул на нее и испытал нечто вроде раскаяния. Происходящее сейчас не входило в его планы. Очень плохо. Он потерял контроль над собой. Принес сумку и автоматически, почти бездумно, повернул женщину на живот. Провел скальпелем по ночной рубашке, потом по ярко-красному лифчику. Осмотрел спину. Неплохо для сорокалетней. Почти идеальная гладкая кожа.

Интересно, чем бы он занялся, ведя обычный образ жизни? Если бы в течение последних тринадцати лет день за днем не думал лишь о том, как выжить.

— Ты стал бы толстым, как свинья, Каспар, — раздался голос у него в голове. Они становятся все громче после последнего несчастного случая. Теперь к нему обращался тот парень из Алабамы, чье имя стерлось у него в памяти.

— Ты носил бы полосатые костюмы, работал в банке, трахал свою женушку раз в неделю, дабы доставить ей радость, — говорит истинный американец из Новой Англии. Военный. Он видел немало таких офицеров. В кино и в жизни. А может, это голос самого Стили Дэна Дикона. Точно. Именно он говорил с таким подвыванием. Восстал из мертвых, увидев вчера свою дочку, которую Каспар отпустил живой и невредимой…

— Я буду самим собой, — прошептал отдаленно знакомый ему голос без всякого акцента, ибо принадлежал ему самому. Если только он еще умел говорить своим собственным голосом. — Я буду самим собой, Моника, — повторил он, проводя пальцем по ее застывшей щеке. — Знаешь что? Я тебе не понравлюсь. Я ведь совсем не похож на Питера О’Мэлли или Харви. Ни на кого из известных тебе мужчин. Да я просто кусок сухого дерьма, носимого ветром. Часть стихии, как дождь или снег. Ищу подходящее место для приземления. — Он оттянул кожу на задней части ее головы и повернул лицом к себе. — Слышишь, сука?

Опять взял слово тот мужик из Алабамы. Возможно, сегодня он будет много выступать. Порядочный был негодяй. Мог бы и пригодиться. Черный, как ад, мускулы — словно из стали, говорил исключительно матом.

Монро. Вот как его звали. Он первым поймал пулю. Их здорово прижали, но они все же надеялись скрыться в укромном местечке. Раскаленный металл попал ему прямо в голову, оторвал нижнюю челюсть. Он еще бежал с оставшейся половиной лица, пока его не настигла вторая пуля. Парень не отличался большим умом. Думал, что бессмертен и все преодолеет. Может даже схватить рукой пущенный в него накалившийся докрасна кусок металла и швырнуть его на землю.