Книга Загадка о русском экспрессе - Антон Кротков

Страстный монолог девушки в форме сестры милосердия ненадолго прервало появление офицера из соседнего купе. Это был курьер, которого «кавалер» все-таки пригласил с согласия Князевой. В это время оказавшийся в непривычной для себя роли оправдывающегося промышленник продолжал приводить доводы в свою защиту:

— Вы заблуждаетесь, милое дитя. Я вовсе не паразит, каким вы по незнанию хотите меня представить.

Солидный делец принялся обстоятельно объяснять напавшей на него девчонке, что во многом благодаря Военно-промышленному комитету, который он представляет, фронт больше не испытывает недостатка в снарядах и в прочем военном имуществе.

— Мы так разогнали промышленность, что скоро полностью покроем потребности армии в пушках, патронах, винтовках, вагонах и автомобилях. В начале войны русская полевая артиллерия была обеспечена по тысяче снарядов на орудие, а теперь на каждую пушку приходится снарядов в четыре раза больше! Английский премьер-министр назвал это «русским чудом», а вы называете нас паразитами!

За промышленника вступилась Князева, которая мягко попыталась убедить юную максималистку, что нельзя всех причесывать под одну гребенку и что среди купцов и заводчиков тоже есть немало порядочных, искренне пекущихся об интересах Отечества людей. Но похоже, у девушки произошел нервный срыв, потому что она уже не могла остановиться и продолжала бросать в лицо фабриканту новые обвинения.

В конце концов уязвленный Ретондов потерял терпение и в сердцах бросил, что и среди сестер милосердия не все сплошь ангелы.

Это было правдой, которую на фронте знали все. Если в начале войны отношение фронтовиков к девушкам с красными крестами на одежде было очень уважительным, подчас даже благоговейным, то со временем сестра милосердия стала для многих фронтовиков символом разврата, «тылового свинства». Наряду с «мародерами тыла» и штабными офицерами, отсиживающимися вдали от передовой, фигура сестры милосердия стала символом легкомысленного поведения, продажности. Красный крест, бывший прежде символом чистого христианского милосердия, бескорыстной любви к ближнему, самопожертвования был опорочен в глазах солдат и офицеров, многие из которых теперь с ненавистью смотрели на женщин, которые вместо того, чтобы полностью посвящать себя заботе о раненых, искали выгоды и веселого времяпрепровождения. Появились термины «сестры утешения», «кузины милосердия», а штабные автомобили именовались в солдатских разговорах не иначе, как «сестровозами».

В некоторых госпиталях и санитарных поездах действительно господствовали весьма вольные нравы. На глазах солдат порой разыгрывались оргии с участием медицинского начальства, офицеров и медицинских сестер (сказывался и запрет на распространение спиртных напитков — госпиталь был единственным местом, где относительно легально и в любом количестве можно было достать спирт, известное распространение получило и употребление наркотиков для удовольствия).

В то же время некоторые профессиональные проститутки, подражая патриотической и элегантной моде дам высшего света, стали заманивать клиентов, облачившись в форму сестер Красного Креста. Очень популярными стали нелегально издаваемые, порнографические открытки с участием барышень-«сестричек». Однажды Сергею попалась на глаза такая непристойная карточка, называвшаяся «Первая помощь». На ней была запетлечена огромная очередь изголодавшихся по плотской любви солдат, стоящих перед палаткой, украшенной флагом Красного Креста. Солдаты с карикатурно увеличенными, возбужденными половыми органами ожидали, когда их вызовут «на прием», в то время как двое счастливчиков уже занимаются любовью с сестрами милосердия…

Неудивительно, что Соня восприняла слова дельца как прямое оскорбление в свой адрес:

— Оставьте ваши грязные намеки для других женщин, а с собой я так говорить не позволю! — гневно воскликнула она и почему-то обернулась на курьера — молодого человека лет двадцати пяти в чине поручика.

Тот сразу расправил плечи, почувствовав себя дамским заступником, и отчетливо произнес, обращаясь к штатскому грубияну:

— Вы не должны были так говорить с мадемуазель. Вы совершили грубую ошибку.

— Извольте, я готов компенсировать мадемуазель испорченное настроение. — Небрежным движением промышленник извлек из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник.

В глазах поручика мелькнуло презрительное выражение.

— Вы снова глубоко заблуждаетесь, если полагаете, что все можете купить. Еще осталась на свете бескорыстная порядочность. И вам придется извиниться.

Прозвучавшая фраза напомнила Сапогову окончание недавно подслушанного им разговора. Похожие слова курьер уже произносил, и совсем недавно — адресуя их неизвестному человеку, который скрылся раньше, чем Сергей сумел справиться с заевшим замком двери туалетной кабинки.

Широкоплечий фабрикант скрестил руки на груди и спокойно ответил поручику:

— Вы напрасно волнуетесь, милостивый государь. Честь дамы не задета. Просто мои слова были неверно истолкованы.

— Так вы будете извиняться или предпочитаете решить дело иным способом? — испытующе глядя на фабриканта, сухо поинтересовался поручик и расстегнул кобуру.

— Неужели наши доблестные офицеры с легкостью способны застрелить штатского по столь ничтожному поводу? — усмехнулся фабрикант, который демонстрировал завидное самообладание.

— А по-моему, повод более чем серьезен, — холодным официальным тоном настаивал курьер.

Сергей с немым восхищением наблюдал за развитием событий. Он и не предполагал, что посаженный в этот поезд фактически в качестве наживки курьер обладает столь горячим темпераментом.

— Я требую от вас сатисфакцию, — жестко заявил поручик миллионеру. — Если вы человек чести, то не откажетесь. Прошу вас пройти со мной в салон для дальнейших объяснений.

— Извольте-с, я готов, — после некоторой паузы уже не так самоуверенно выдавил из себя фабрикант. Было заметно, что этого «хозяина жизни» начинает пробирать страх.

Князева и «доктор» попытались примирить соперников, но у них ничего не вышло. Пригласив с собой журналиста и «кавалера», промышленник и поручик вышли из купе.

После их ухода Соне сделалось дурно. Она наконец осознала, к чему может привести ее вспышка раздражения. «Доктор» хлопотал вокруг нее: успокаивал, дал понюхать ароматической соли, накапал в стакан успокоительных капель.

Сапогов тоже не находил себе места. Его грызли подозрения насчет фабриканта: «А если Ретондов и есть тот, кого я ищу?! Тогда он пристрелит курьера и, пользуясь замешательством секундантов, схватит его портфель и спрыгнет с поезда прямо на ходу. Ведь как лицо, получившее вызов, фабрикант, согласно дуэльному кодексу, имеет право первого выстрела. Может, он вовсе и не Ретондов, а только прикрывается фамилией известного промышленника. Ведь никто из нас раньше не встречал настоящего Ретондова».

Не утерпев, Сергей поднялся со своего места и шагнул к двери, но доктор остановил его: