Книга Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

Посреди просторной игровой стоял большой бильярд, возле одной стены располагался карточный столик и четыре стула, возле другой — пара кожаных кресел и журнальный столик с тяжелой стеклянной пепельницей. В углу скалилось чучело волка.

Я села в кресло, пряча лицо в тень, постаралась расслабиться, выровнять дыхание и заглушить в душе голос Майка Вирту, убеждающий меня прекратить это безумие. Паскевич взял кий и пару раз ударил по шарам. По вине Юрия Паскевич в Бромарве перенес унижение и теперь хотел взять реванш. Даже ценой человеческой жизни.

— К счастью, у меня в паспорте стоит полугодовая шенгенская виза. Поэтому, как только Юсси позвонил и сообщил, что существует возможность увидеться с сыном, я прыгнул в Питере в поезд и приехал сюда.

При слове «сын» Юрий вздрогнул. Он унаследовал от матери бледную кожу и темные волосы, а от отца — глубокие синие глаза. Их походка и манера двигаться были похожи. Часто близкие родственники даже не осознают, что являются зеркальным отражением друг друга.

— Ты здорово подвел меня в прошлый раз, — продолжал Паскевич. — Неужели отцовская любовь для тебя ничего не значит?

На самом деле Паскевич был просто трусом и игроком, но не следовало недооценивать его влияние на Юрия.

Так хорошо или плохо, что я присутствую при их разговоре? Разумеется, Юрий стремился достойно выглядеть в глазах отца, однако не менее он стремился произвести впечатление и на меня. Адская смесь смертельной ненависти к отцу и сексуального влечения к женщине. В истории это сочетание породило массу трупов.

Макконен покрутил на пальце револьвер, уселся за карточный столик и открыл барабан.

— Одной пули хватит. Надо оставить мальчику шанс.

— Кто начнет? — медленно, словно с трудом спросил Юрий.

— Что ты имеешь в виду? — поднял брови Паскевич. — Это игра для одного, если, конечно, твоя девушка не изъявит желания присоединиться. Кстати, ты ее толком не представил. Напрасно я пытался сделать из тебя воспитанного человека. Да и в отношении женщин у тебя дурной вкус.

Пусть болтает, охраннику не до таких мелочей. А в данном случае мне приходилось взять защиту Юрия на себя. Майк Вирту как-то говорил: иногда надо иметь смелость, чтобы не ввязаться в драку.

— Это нечестно! — воскликнула я, всплеснув руками. — Или все должны играть, или никто!

— Нет, Канерва, здесь у нас свои правила, — ответил Макконен, нацелив на меня револьвер.

— Вы не можете заставить Юрия, — продолжила ныть я, но Паскевич лишь рассмеялся.

— Ну надо же, теперь этого подонка защищает какая-то баба. А он не рассказывал тебе, что только ленивый не дает ему под зад? И не счесть, сколько раз он получал трепку от женщин. Парень просто жалкий болтун, который почему-то воображает себя великим художником, хотя на самом деле даже не окончил архитектурного училища.

— Да, не окончил, поскольку ты вынудил меня заниматься своими грязными делишками! — крикнул Юрий надтреснутым голосом.

Паскевич опять рассмеялся. Я была готова дать ему в морду, чтобы напомнить, как он сам получал от женщин: как его кинула Анита Нуутинен и как он сидел перед Сьюзи в мокрых штанах. Но пришлось сделать над собой усилие и сдержаться. У меня не было оружия. Под облегающим свитером Паскевича явно не скрывалась кобура, но Макконен держал револьвер. Черт возьми, до этой встречи мне следовало выяснить у Юрия всю подноготную этого типа!

— Не смущайся, мой мальчик. Покажи, на что способен. Юсси, револьвер в порядке? — издевательски произнес Паскевич. — Хорошо, что ты пришел не один. Если тебе не повезет, девушка позаботится о теле. Присядь, Юрий. Не волнуйся, а то еще рука дрогнет. Давай, присаживайся за стол. — Паскевич вытянул кий, слегка коснувшись сына. — Юсси, заряди-ка лучше две пули. Мне нравится соотношение один к трем.

— Ты уверен? — с сомнением спросил Макконен. — Ну да ладно, в море места хватит. У нас готова прорубь.

Он снова крутанул барабан и зарядил его еще одной пулей.

Юрий молча смотрел на пистолет. Затем подошел к столу. В опасной ситуации у человека сужается поле зрения, и он видит только жизненно необходимое. Кажется, Юрий забыл о моем присутствии. Макконен протянул ему револьвер рукояткой вперед, Юрий взял оружие. Господи, пожалуйста, пусть пистолет не выстрелит! Пожалуйста, прошу, пусть там не будет пули! Я скрестила руки на груди и сжала пальцы так, что они громко щелкнули. Паскевич стоял, опершись о бильярдный кий и не сводя глаз с сына. Его зрачки расширились, будто у взявшей след гончей собаки. Макконен вытер пот со лба, словно устал держать револьвер.

Юрий сидел, я видела только его профиль. Такое же безжизненное выражение лица у него было за несколько секунд до того, как он выстрелил в Мартти Рютконена. Он поднес пистолет к виску. Пожалуйста, не стреляй. Лучше потерять лицо, чем жизнь. Часы на стене громко тикали, быстро отсчитывая последние секунды.

Послышался сухой щелчок — холостой выстрел. Еще мгновение, и сердце, казалось, выскочит из груди. Юрий недоуменно заглянул в темный глазок дула, затем протянул оружие Паскевичу.

— В барабане еще две пули. Две из пяти. Теперь твоя очередь, Валя, ты же человек чести!

Макконен сделал движение, чтобы подняться, но не успел: я швырнула ему в голову тяжелую пепельницу, и он снова осел. По его лицу текла кровь, но он не осмеливался поднять взгляд, боясь, что осколки попадут в глаза.

— Пойдем, — сказала я Юрию.

Он взглянул на Паскевича: тот продолжал стоять в прежней позе. Как же мне хотелось его ударить! Но я сдержалась.

— Никогда больше не хочу тебя видеть, — сказал Юрий, проходя мимо отца. — Оставь меня в покое и больше не пытайся найти!

— Это не тебе решать, — ответил Паскевич, но по его глазам я видела, что он потрясен происходящим.

— Юрий, ну, пойдем же! — Я попятилась к двери.

Парень шел за мной, не сводя дула пистолета с Паскевича. Макконену наконец удалось вытащить из кармана носовой платок и вытереть кровь с лица. Я закрыла за собой обитую железом дверь и задвинула засов. Разумеется, это не сильно помешает Макконену и Паскевичу выбраться, ведь в комнате была еще дверь — на веранду. Но все же пару секунд мы могли выиграть.

К счастью, по дороге до машины нам никто не попался. Оглянувшись, я заметила лишь чучело большой птицы, укрепленное на крыше дома.

— Поведи ты, пожалуйста. — Юрий отдал мне ключи.

Я распахнула перед ним дверь машины, затем села сама. Юрий плюхнулся на сиденье, не стряхнув грязь с ботинок, задумчиво покрутил в руках пистолет, затем разрядил его и небрежно, словно мусор, бросил назад. Я сняла темные очки, стащила парик и взъерошила собственные волосы. Я чувствовала, что вспотела. Взглянула в зеркало: на зубах остались следы красной помады, значит, от страха я кусала губы.

— Пристегни ремень, — сказала я Юрию.