Книга Табакерка императора - Джон Диксон Карр

– Да.

– Это вас не удивило?

– Нет. Должен сознаться, не удивило.

Тоби, тяжело дыша, оскорбленно смотрел на обоих. Он теребил траурную повязку на левом рукаве.

– Слушайте, – сказал он. – Я не из тех, кто любит выставлять напоказ свои интимные дела, тут, думаю, вы не станете спорить. Но я вас спрашиваю как разумного человека: разве я не обманут в лучших чувствах?

Ева хотела было что-то сказать.

– Обожди! – продолжал свое Тоби. – Согласен – мало ли что кому может показаться! Но заявлять, что кто-то из нас убил отца, – это уж такой бред, что попахивает сговором. И все идет от нее – он показал на Еву. – От женщины, которой я верил, которую я просто боготворил. Я уже сказал ей, что увидел ее в новом свете. Как же иначе! Она в общем-то сознается, что снова связалась с Этвудом. Видите ли, с нее еще мало! А когда с ней начинаешь говорить об этом, она взвивается и употребляет выражения, не очень-то подходящие для женщины, которую я собираюсь сделать моей женой. А все почему? Все из-за этой девчонки, из-за Прю. Ну ладно, признаю, что это получилось не совсем хорошо. Но может же мужчина иногда кое-что себе позволить, верно? Это ведь не всерьез. Никто и не принимает это всерьез.

Тоби поднял голос.

– Но женщина, да еще связавшая себя словом, – дело совсем другое. Даже если у нее ничего не было с этой скотиной, а тут уж позвольте мне усомниться, так ведь он же был у нее в спальне, правда? Меня уважают на службе. Я не могу себе позволить, чтобы о прошлом моей жены ходили такие слухи; и мы ведь уже помолвлены. Неважно, что я так ее люблю. Я думал, она переменилась, я всегда ее отстаивал. Но раз она со мною так, не лучше ли порвать нашу помолвку?

Тут честный Тоби виновато смолк. Ева заплакала. Заплакала она от бессильной злости и от нервного напряжения. Но Тоби этого не знал.

– Я все равно к тебе прекрасно отношусь, – прибавил он великодушно.

Секунд десять, в течение которых царила такая тишина, что слышно было, как наверху всхлипывает мадемуазель Прю, Дермот Кинрос боялся перевести дух. Ему казалось, что стоит ему вздохнуть – и он взорвется. В его уме, закаленном былыми горестями и унижениями, из которых рождается мудрость, вставало страшное видение: он сам в роли кровавого убийцы, Однако он лишь твердо и уверенно взял Еву под руку.

– Пойдемте отсюда, – мягко сказал он. – Вы достойны лучшей участи.

Глава 15

Восход на берегах Пикардии холодными сентябрьскими утрами сначала проводит вдоль горизонта яркую и резкую, как отметина красным карандашом, черту; краска расползается по воде, будто в ней утопили горы помады; но вот выползает солнце, и световые точки прожигают гонимые ветром волны Ла-Манша.

Направо от них был Ла-Манш, налево – поросшие кустарником дюны. Асфальтовое шоссе, бегущее вдоль берега, повторяя все его извивы, само блестело, как река. По нему продвигалась коляска с терпеливым кучером на козлах и двумя пассажирами, и каждый скрип и позвякиванье упряжи, каждое цоканье лошадиных копыт четко отдавалось в беспечной тишине и пустоте раннего часа.

Ветерок с канала отчаянно трепал Еве волосы и зыбил темный мех ее накидки Несмотря на круги под глазами, она была весела и даже смеялась.

– Вы хоть знаете, – спросила она, – что заставили меня проговорить всю ночь напролет?

– Вот и прекрасно, – сказал Дермот. Кучер в цилиндре не повернулся и ничего не сказал. Но плечи у него поднялись чуть не до ушей.

– Да где это мы? – спросила Ева. – Небось милях в пяти-шести от Ла Банделетты!

Снова плечи кучера выразили согласие.

– Какая вам разница? – успокоил ее Дермот. – Ну а теперь насчет этой вашей истории.

– Да?

– Я хочу, чтобы вы мне ее еще повторили. Слово в слово.

– Опять?

На сей раз плечи кучера поднялись уже выше ушей – акробатический номер, недоступный представителям прочих профессий. Он щелкнул кнутом, и лошадки припустили, как следует тряхнув пассажиров, пытавшихся взглянуть друг на друга.

– Ой, пожалуйста, – взмолилась Ева. – Я же вам уже четыре раза все рассказала. Клянусь, я не выпустила ни единой подробности из того, что произошло… ну, той ночью. Я совсем осипла. Представляю себе, как я выгляжу! – Она обеими руками отвела волосы от лица. Серые глаза, чуть слезящиеся из-за ветра, смотрели на него с мольбой. – Может, отложим хоть до завтрака?

Дермот ликовал.

Он откинулся на выцветшую обивку сиденья и расслабил плечи. Голова у него слегка кружилась от бессонной ночи и от одного открытия, перевернувшего все его построения. Он совсем забыл, что не брит и вид у него, должно быть, ужасный. Он был в восторге, он мог поднять весь мир и спустить с лестницы.

– Ну ладно, можно вас и пощадить, – согласился он. – В конце концов, по-моему, главное у меня в руках. Видите ли, миссис Нил, вы сообщили мне очень важную вещь.

– Какую?

– Вы сообщили мне, кто убийца, – сказал Дермот. Колымага уже словно летела по воздуху, и Ева обеими руками уцепилась за полость.

– Но я понятия не имею! – удивилась она.

– Знаю. Тем-то так и ценен ваш рассказ. Если бы вы знали, что тогда произошло, то…

Он искоса, в нерешительности взглянул на нее.

– У меня мелькала догадка, совершенно смутная догадка, – продолжал он, – что я ищу преступника не там, где надо. Это вчера – еще до нашего ужина. Но окончательно я прозрел только во время вашего рассказа за омлетом у папаши Руссе.

– Доктор Кинрос, – спросила Ева. – Кто же из них убил?

– А вам важно? Не все ли вам равно?

– Нет. Но… кто же из них?

Дермонт посмотрел ей в глаза.

– Вот этого я вам и не скажу.

Тут Ева не выдержала. Но гневная тирада так и застряла у нее в горле: на нее смотрели добрые, дружеские, ободряющие глаза, полные прямо-таки пылающего сочувствия.

– Послушайте, – продолжал он, – я говорю это не как великий сыщик, старающийся в последней главе ошарашить простофилю. Я это говорю по самым серьезным причинам, какие только могут быть у психолога. Вся тайна, – он коснулся ее лба, – вот тут. У вас в голове.

– Ничего не понимаю!

– Нет, вы все знаете. Но не отдаете себе в этом отчета. Если я вам скажу, вы взглянете на вещи по-новому. Станете искать объяснений. Пересматривать факты. А это совершенно не нужно. Пока. Все – слышите – все зависит от того, расскажете ли вы о случившемся мосье Горону и следователю в точности так же, как мне.

Ева зябко поежилась.

– Вот вам иллюстрация, – сказал Дермот, не отрывая от нее глаз. Он вынул из жилетного кармана часы. – Например, что это такое?

– Извините, но…

– Что я держу в руке?