Книга Возвращение - Олег Говда

Вот беда с этими бабами. Ну чего я неясного сказал? Все ж вполне внятно объяснил. Так нет — стоит, теребит передник, а глаза уже влажные. Только слез мне и не хватало…

— Ну, чего застыла, солнышко мое ненаглядное? — Я быстро сменил тему, демонстративно оглядывая ее с ног до головы. Длинные стройные ноги и без каблуков высоко приподнимают то место, которое каждый мужчина так и норовит погладить хотя бы взглядом. Тонкая талия, высокая грудь так и рвется на свободу из неплотно стянутого шнуровкой выреза. Стоп, сейчас не об этом!

— Ты что, по лесу вот в этом сарафанчике бродить собираешься? — Взгляд на ноги. — И в лаптях? Бегом переодеваться!

— А у меня нет другой одежды, — чуть растерянно ответила девушка.

— То есть?

— Мужского платья нет, — поправилась Листица. — Я же не охотник. А за грибами-ягодами и в сарафане сподручно…

— Что, совсем-совсем ничего нет? — Я как-то даже не задумывался в этом направлении. — Погоди, погоди. И что, ты вот так весь год ходишь? И летом, и осенью, и зимой, и… А на праздники хоровод ты тоже в лаптях водишь?

— На морозные дни полушубок и тулуп имеются, валенки — глядя на меня, как на несмышленыша, стала объяснять Листица. — Безрукавка меховая, зипун… Но их же сейчас не оденешь. А для праздников сапожки. Новые… Жалко. Я их только на свадьбу и одевала, один раз.

Твою краснознаменную дивизию, хором и вместе с Пятницким. И после этого они еще удивляются, когда мы их дурами называем! Блондинка моя ненаглядная.

Я подшагнул к девушке и несильно ткнул ее «клювом» в то место, где у мужчин обычно расположен пресс. Никогда не бил женщин и начинать не собираюсь. Только сегодня. Извини, родная… Это не больно, но запоминается надолго. На себе проверено.

— За что? — всхлипнула она, когда смогла продышаться.

— По той же причине, по которой пугал всех остальных парней и девушек… — Я обнял ее за плечи и прижал к груди. — Я знаю, это неприятно, прости. Зато не смертельно. Скоро пройдет. А вот смерть или увечье — навсегда. И приходит она так же неожиданно, как вот эта судорога. Ничто не предвещает беды, все хорошо, а потом… — ты уже мертва. Пойми, я не хочу тебя потерять и поэтому сделал сейчас чуть-чуть больно. Чтоб ты хоть какое-то время помнила о ней и о смерти.

— Но я помню… — обиженно шмыгнула носом девушка.

— Да?.. — Я начинал злиться. — Так почему же ты не надела сапожки? Решила подарить свою праздничную обувку какой-нибудь гоблинке? Или предпочитаешь, чтоб их положили тебе в гроб?! Дура безмозглая!

* * *

Не сдержавшись, я почти выкрикнул последнюю фразу. Но именно она и подействовала больше всех объяснений, вместе взятых. Слезы высохли, а взгляд Листицы из испуганно-обиженного стал осмысленным и задумчивым.

— Прости, Влад…

— Это ты прости, — проворчал я, чувствуя себя последним хамом. — Обещаю, что поднял на тебя руку первый и последний раз. — И поспешил уйти от неприятной темы. — Кстати, ты не видела, куда положили имущество гхнола?

— Почему не видела? — Похоже, в отличие от меня, Листица не считала рукоприкладство чрезвычайной мерой и чем-то нетипичным в общении мужа с женой. — Я все почистила, уксусом протерла. Вон, в уголке сложила. Все, что мужики принесли. И снаряжение, и оружие…

— А вот это хорошо. Это ты молодец. — Я нежно поцеловал Листицу, правда, без фанатизма. Почти по-братски. Если других учишь, то самого себя в первую очередь в суровости держать надо.

— Раздевайся, солнышко… Будем из тебя Артемиду делать…

«Эй, а это как? — насмешливо поинтересовались изнутри. — Или ты имел в виду Диану-охотницу?»

«А что, есть разница?»

Если честно, то я во всех этих пантеонах фишку не рублю, так просто — виденная где-то скульптурная композиция в памяти всплыла. Стройная, но далеко не истощенного, подиумного вида девушка в коротеньком платьице, типа формы для группы поддержки, лук через плечо, колчан и пара псов, берущих след.

«Примерно как между монашкой и маркитанткой», — объяснили мне духи.

Судя по простоте и емкости сравнения, ответил мой тезка. Интеллигентный Эммануил постарался бы голую правду в какую-нибудь обертку помягче и поумнее завернуть.

«Артемида — девственница, а Диана — богиня, символизирующая женское начало и плодородие. В этом их принципиальная разница, если не считать, что и культы эти приняты у разных народов».

Ага, а вот эту, более развернутую, справку как раз Эммануил и выдал.

«Понял, не дурак. Дурак бы не понял… Но кто-то совсем недавно божился, что бесплотным особям все эти забавы уже не интересны. Ась?»

«Та это ж те, обычные… — съехидничали духи. — А обратный процесс, с чисто научной точки зрения, весьма необычен, а потому интересен».

Как же вы там у себя на небесах от жизни-то отстали. Да в любой клинике могут за день столько непорочных дев наштамповать, что им всем ни в одном монастыре места не хватит. Хоть по третьему или по четвертому кругу подряд…

«Это как?!»

«Тьфу, все! Кабачок закрыт, попрошу без разрешения в личные разговоры не встревать. А если что заинтересует, потом переспросите. Мне сейчас некогда еще и вам ликбез устраивать!..»

Тем более что Листица тоже только первую часть вводной поняла и теперь стоит в чем мать родила, незнамо чего дожидаясь. Уже начиная понимать, что медлить и задавать неуставные вопросы с таким… гм, муженьком себе дороже. И это правильно! Сначала выполни приказ, а потом можешь обжаловать.

— Чего застыла, тащи сюда одежку гхнола!

Вот же, духи все-таки заморочили голову. И, перепутав очередность команд, я не нарочно устроил себе стриптиз-шоу. Ладно, в конце концов, почему и не понаблюдать за суетящейся по комнате обнаженной красавицей? Не чужая, чай? Ее не убудет, а мне — приятно и для общего тонуса полезно.

Итак, что мы имеем? Кожаная куртка с наплечниками. Ого, килограмма три, не меньше. Чуть не выронил, когда хотел взять ее за воротник, небрежно, двумя пальчиками. С чего бы это?.. Надо посмотреть. Ага. Курточка-то двухслойная. Мягкая выделка под замшу изнутри и более жесткая, снаружи. А на спине и на груди, в районе сердца, еще и третий слой, в виде широких заплат. Как зашитые карманы. Угу, это неплохо. А вот наплечники можно снять… Зачем девушке на себе лишний вес таскать?

Листица тоже сунулась полюбопытствовать, прижимаясь к моему бедру своим. Как утюгом горячим приложилась. Нет, так совершенно невозможно работать! И вообще, пропади оно все пропадом, а гоблины подождут…

Я положил куртку на скамейку, а когда Листица нагнулась к ней, взял ее за талию и, не давая выпрямиться, аккуратно, но целеустремленно пристроился сзади.

Девушка охнула и что-то возмущенно пискнула, озадаченная столь неожиданным проявлением мужского сексизма, подпадающего под статью о неуставных отношениях и превышении служебных полномочий и положений. Но мне уже было наплевать, я таки ими пользовался… Ох, как пользовался! Не меняя положения и до упора…