Книга Энциклопедия жизни русского офицерства второй половины XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев

пугливо оглянувшись, но очень взволнованный моим рассказом, кратко и несколько спутанно ответил на мой запрос; затем просил сообщать ему все новости о Саше, но никому больше об этом не говорить, замкнуться и ни к кому за разъяснениями не обращаться. Дружески и сочувственно простившись, он быстро ушел от меня.

С этих пор судьба Саши, где-то сидящего и совершенно для родных недоступного, стала «скелетом» в нашей коренной семье, приводя в отчаяние нашу мать и Катю и отравляя нам все радости и развлечения при совместном свидании. Я решил, по совету Беренштама, замкнуться и никому не говорить больше о нашем семейном горе. Но, прислушиваясь иногда к беседам товарищей в тесных кружках, я скоро узнал, что в таком же положении множество семей, даже в г. Киеве, где усердный г[енерал]-м[айор] Новицкий собирал обильную жатву посева запрещенных политических идей.

При всем глубоком уважении к нашему директору, я все же не решился спрашивать у него каких-либо объяснений или сообщать о судьбе брата. Еще меньше основания[было], казалось мне, говорить об этом с нашими воспитателями. Так и носился я сам со своими мыслями, решив добросовестно выполнить данное директору «честное слово» в корпусе никакой запрещенной литературы не иметь и, кроме своего прямого учения, ничем другим не отвлекаться.

Прошла зима с учебными четвертями, большими праздниками и развлечениями, которые очень мало меня интересовали. С удовольствием я только был в театре, куда нас, старшие классы, водил директор вместо елки. Первый раз в жизни я слушал настоящие оперы «Рогнеду» и «Руслана и Людмилу». Конечно, впечатление было невероятно большое. В свободное время я опять начал больше читать и, кроме путешествий, интересоваться и вообще литературой как русской, так и переводной. За прекращением здания «Всемирный путешественник», директор выписывал теперь журнал «Вокруг света», регулярно выдавая его мне на прочтение. Стали мы, старшие, почитывать и газеты, впервые интересуясь событиями на Балканском полуострове и мечтая о службе в рядах армии.

Общий тон жизни среди нас стал серьезнее. Теперь мы уже интересовались многими вопросами общеразвивающего характера, на которые раньше не обращали внимания. Между прочим, меня стало поражать вот какое наблюдение. Привыкнув с детства посещать по воскресным и праздничным дням церковь, я этого неуклонно придерживался не только в корпусе, но и во время пребывания вне его, в отпуске. В г. Киеве много церквей, и я посещал их за истекшие годы. Между прочим, домовая церковь Киевского университета пользовалась особенно большой популярностью в «киевском обществе» и среди учащейся молодежи. На клиросе пел превосходный хор студентов и молодых женских голосов, а самый храм переполнялся учащейся молодежью.

В текущий год, уже будучи шестиклассником, как-то зайдя в воскресенье в эту церковь, я с изумлением узнал, что студенты больше в хоре не поют, и вообще и в церковь не ходят. Этот уход молодежи высших учебных заведений от религии бросался заметно в глаза и в других местах. В гостях среди молодежи уже редко слышался разговор о том, кто куда пойдет в церковь, и говорить на религиозные темы перестали. Со стороны взрослых, особенно с высшим образованием, проскальзывало к религии ироническое отношение. Только в официальных торжествах всякого рода религиозные церемонии и обряды сохраняли твердо свое место, но к священнослужителям уже относились как-то иначе, точно к людям, чужим по духу. Все это уже заметно бросалось нам, юношам, в глаза, вызывая усиленную работу в голове. Иногда мы пробовали между собою разбираться в этих вопросах, допытываясь первопричины, но путались, отчаянно спорили и расходились без всякого облегчения своих сомнений. В массе же народа по внешности все оставалось по-прежнему.

Поражало также заметное критическое отношение ко всяким распоряжениям высших властей со стороны тех низших в корпусе, ближайших к нам начальников, требовавших от нас безапелляционного исполнения своих приказаний. Это противоречие и двуличие нас тоже смущало. Очень трудно было спрашивать у кого-либо объяснения из наших старших, ибо таких противоречий в их собственных поступках в текущей жизни мы подмечали множество и поверить людям, неправильно поступающим, не было оснований. Часто приходилось слышать очень резкие и насмешливые ответы наших старших на подобного рода недоуменные вопросы представителей подрастающего поколения; не хотелось попасть в смешное или глупое положение: так и носились мы с нашими вопросами до поры до времени.

В корпусе занятия шли плавно, без перебоев. Старание все проявляли большое. На первой четверти в своем верхушечном десятке я понизился, главным образом, по причине трудно дававшихся мне некоторых отделов математики, тогда как все словесные предметы приносили отличные отметки. Правду сказать, по самолюбию это понижение ударило сильно: я стал самостоятельно (по учебнику) упреждать каждый урок, а потому и объяснение преподавателя в классе стало мне яснее и понятнее. Какая-то случайная реплика с моей стороны при объяснении преподавателем нового урока обратила на меня его внимание: он вызвал меня к доске и удивленно спросил, понял ли я его объяснение. Я повторил почти безошибочно все, что он нам рассказал, вызвав с его стороны серьезную похвалу. Этот случай был перевальным в моих дальнейших занятиях математикой: повысились с тех пор и мои отметки. Словом, я опять поднялся на свое место в списке по успехам.

На праздник Р[ождества] Х[ристова] нас возили в театр вместо елки. Было у меня много приглашений в семьи старых и новых друзей: праздничные вакации пробежали быстро. Новый год принес очень много разговоров о возможной войне с Турцией. Нас эти толки увлекали, хотя до конца курса военного образования было еще далеко.

О поездке домой думать не приходилось. У отца на хуторе дела шли неважно; дохода он почти никакого не имел, так как пахотной земли было мало, обработка стоила дорого, а цены на хлеб стояли невысокие. Отец сильно сжимался в расходах на себя и семью. Мать с сестрами тяготилась жизнью на хуторе, особенно зимою. Меньшие братья, учащиеся Немировской гимназии, жили там на частной ученической квартире, а брат Николай самостоятельно хозяйничал в г. Гайсине. Вся семья при такой жизни врозь тратила много, а чувствовали все себя плохо. Надо было думать уже о воспитании уже и младшей сестры Наташи. Словом, расходы были велики, а толку выходило мало. Старший брат постоянно звал мать и сестер к себе. Тем не менее, я все-таки мечтал провести лето на хуторе у отца вместе со всей коренной семьей, так как из последнего класса на все лето на каникулы уже не отпускали, и надо было обязательно пробыть часть лета в лагере.

Быстро и почти незаметно пробежало время с праздниками Св. Пасхи. Наступило весеннее тепло,