Книга 90-е: Шоу должно продолжаться 7 - Саша Фишер

кто не успел понизить голос.

— …еще портвейна…

— …первый раз вижу…

— … надо было в дычу…

— …а прикольно…

«Черт его знает, как это работает», — подумал я. Вроде бы, каждый раз как первый. Выходишь на сцену, даже не знаешь, что будешь говорить, а потом открываешь рот, и оттуда падают слова. Сначала отскакивают безо всякой отдачи от стены еще холодной публики, потом какое-то одно, особо меткое, пробивает броню равнодушия, стена рушится, и дальше все мчит локомотивом, грохоча колесами.

Я плел словесные кружева, втягивая в действо то «валькирию», то Еву, то случайно попавших под руку зрителей. Бельфегор включал и выключал музыку, каким-то песням зал подпевал хором, на каких-то топал и хлопал. Я кривлялся, передразнивал забравшихся на сцену, как-то шутил, выдумывал на ходу дурацкие конкурсы. За последние семена из коробки разразилась настоящая битва на воплях.

А к розыгрышу главного приза — трех пододеяльников — публика была уже своей в доску.

И финальную песню всего действа пел хором весь зал. А мы стояли на сцене, обнявшись и качаясь в такт. Победители напялили свои пододеяльники на головы и тоже качались с нами.

— Видели ночь, гуляли всю ночь до утрааааа! — орал зал, а я мысленно дофантазировал к песне кино ее гораздо более позднюю «цыганскую» аранжировку.

«Валькирия» стояла рядом со мной и что-то кричала мне на ухо, но было совершенно ничего не слышно.

— Пить… — простонал я, выпав со сцены за кулисы. Шоу было закончено, в зрительном зале стоял гомон и хохот, народ неспешно пробирался в фойе, притормаживая на выпить и что-то поорать.

Бледная Наташа с лихорадочно блестящими глазами сунула мне бутылку. Я машинально сделал глоток и скривился. Сухое вино. Лучше, чем какой-нибудь портвейн, конечно, но лучше бы воды, конечно. В глотке пересохло до состояния «сердце самой засушливой пустыни». Ощущение песка на гортани тоже было в наличии.

— Вот, я сбегал за водой, — Бельфегор сунул мне в руку чайную чашку.

Я жадно выхлебал ее содержимое и выдохнул.

— Вот в таком вот аспекте, парни и девчата, — усмехнулся я и вытер мокрый рот. — Я же говорил, нормально все будет.

— Не знаю, как ты это сделал, но… — начала «валькирия».

— Да зашибенно вообще! — перебил ее «ведьмак». — Меня сейчас чуть на куски не порвали, требуя рассказать, как вступить в «Пурга-мьюзик»! Кстати, это реально есть такое объединение.

— Да как хочешь, — криво усмехнулся я. — Можете напечатать членские билеты и продавать по сходной цене. А у нас поезд через… Скоро, кстати?

— Через пять часов, — подсказала Ева.

— Вот! — я поднял указательный палец. — Так что развлекайтесь, ребятишки.

— Слушай… — «валькирия» споткнулась и закусила губу. — Спасибо тебе… Вам всем.

— Нет проблем, обращайтесь, — усмехнулся я и устало опустился на стул. Все-таки, выматывающее это дело, вот что. С одной стороны, чувствуешь за себя какую-то гордость что ли… С другой — сил после всего не остается совершенно.

— Ребят, а оставьте свои телефоны или адреса. Или что-то такое… — сказал «младенчик». — Я там тоже потерся среди народа во время перерыва, ребята спрашивали.

— Ага, — кивнул я.

— У нас еще и кассеты остались, — радостно сообщил Бельфегор.

— Слушайте, теперь ведь можно в следующем году повторить эту премию! — воскликнул «ведьмак». — С нормальными спонсорами и все такое. Вы же приедете?

— Блин, сейчас мне так стыдно, вообще! — простонала «валькирия». — Ты все на себе тащил, а я как какая-то овца мямлила…

— Корбан, милый… — пробормотал я первую пришедшую в голову ассоциацию. И прыснул, представив себя с идиотской прической из рога на голове и дурацких розочек.

— Что-то? Не поняла… — переспросила «валькирия».

— А, фигня, забей, — смеясь отмахнулся я. — Потом поймешь. А насчет следующего года мы подумаем. Раскрутитесь, чтобы дорогу и гостиницу нам оплатить, приедем.

— Да точно раскрутимся! — уверенно и воодушевленно заявил «ведьмак». — Теперь это прямо легко!

— Ну вот и ладушки, значит заметано, — подмигнул я. Не сказать, чтобы меня как-то особо волновала судьба придуманного мной на ходу объединения «Пурга-мьюзик». Да и в эту инициативную пятерку я не слишком-то верил. Но все может быть!

— Принимаешь ли ты поклонников, о истинный повелитель порока и разных нехороших страстей? — Сэнсей прошел за кулисы, поднявшись через сцену и облокотился на спинку моего стула. — Между прочим, впечатляет. Я даже не подозревал о таких твоих талантах.

— Подходящего конферансье не нашлось, так что пришлось на ходу учиться, — хмыкнул я. — А вообще нам пора собираться уже. Квартиру освобождать и тащить все наше тяжеленное музыкальное богачество на вокзал.

— Мы поможем, не переживай, — Сэнсей похлопал меня по плечу. — Я уже с ребятами все обсудил. И еще вот что…

Он пошарил по карманам и извлек горсть разноформатных бумажек.

— Они рвались лично с тобой пообщаться, но я отговорил, — сказал он. — Так что вот тут у меня несколько записок. Просмотри, и как вернешься домой, обдумай, может чье-то предложение тебе понравится.

— Важные люди? — спросил я.

— Как посмотреть, — пожал плечами Сэнсей. — Ты у нас персона довольно парадоксальная, человек неожиданных талантов. Так что неизвестно еще, кто для кого важный человек. Но полезные знакомства — дело такое, сам понимаешь.

— Понимаю, — кивнул я и встал. Все остальные продолжали вроде бы толпиться вокруг, но в наш разговор с Сэнсеем никто не вмешивался. Примолкли. — Кстати, забыл сказал тебе спасибо.

— Это за что еще? — спросил Сэнсей.

— За приглашение, — ответил я. — Если бы не твоя протекция, нас ведь здесь бы не было. А это было… познавательно. Да, парни?

— О, да… — за всех ответил Астарот. С философским таким выражением лица. В его голове явно происходили какие-то сложные процессы. Мне было любопытно, о чем именно он думает с такими неоднозначными щами, но у нас еще будет время чтобы это обсудить. Вся обратная дорога.

— Вам правда понравилось? — подозрительно прищурился Сэнсей.

— Правда, — кивнул я.