Книга Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев

миром!

Митрополит вновь повернулся лицом к иконам. Олекса, подсмыкнув рукава рясы, пошел впереди Артема Владимирыча, как бы указывая ему путь.

Или охраняя грехоочищенного от дьявольского наскока.

Глава 10

В канун обеденного часа Джузеппе Полоччио, услышав, как во дворе фактории враздробь застучали по бревенчатому настилу конские копыта, вскочил с лежанки и подсунулся к мутной слюде окна. Точно — подъехали. Джузеппе глядел, как фактор Брага, вчера нанятый им в конюшие, отворачивая похмельную харю, берет поводья у Александра Гербергова. Второй всадник — высокий, здоровый детина в поношенном офицерском мундире — вымахнул из седла, не дожидаясь стремянной услуги. Он бросил поводья на снег и первым, вольно стукая каблуками по бревнам крыльца, зашел в сени. Александр Гербергов, сунув Браге денежку, поспешил за детиной.

— Головорез ведь, а? — спросил сам себя Полоччио по поводу детины и сам же ответил: — Как есть — головорез! Таких bandidosв экспедицию брать не стану! Одного меня хватит!

В сенях спешащие на разговор люди несколько задержались. Слышались приглушенные голоса. Потом в дверь покоя ученого посланника постучали уверенным кулаком.

Джузеппе Полоччио крутнул шеей и поморщился. Гербергов бы так хозяйственно не стучал.

— Войдите! — крикнул Полоччио и расставил ноги.

Первым вошел все же Гербергов. Он поклонился западным уставом, покачав перед собой теплую, с шерстяным подкладом шляпу. Выпрямившись, шагнул в сторону:

— Позвольте, Ваше степенство, представить вам майора Гарусова!

Представленный Полоччио детина, сильно нагнув голову в низком проеме двери, шагнул в комнату и выпрямился. Он, видимо, считал, что, наклонив голову перед дверным косяком, второй раз перед хозяином кланяться обязательства не имеет.

Ученый посланник сдвинулся так, чтобы свет из обоих окон падал на вошедшего.

Майор Гарусов одет был в грубо штопанный мундир русского артиллериста, но вместо форменной треуголки на голове имел волчий треух. Что же, ссыльному так можно. Полоччио знал, по тайному слову Гербергова, что майор был в статусе ссыльного и свого княжеского звания был лишен. Сие униженное состояние будущего проводника и командира над черным экспедиционным людом Полоччио устраивало. Но вот некая наглота в натуре майора обязывала к сторожению.

Вестимо было Джузеппе Полоччио, что русский ссыльный люд в Сибири, плюнув, бывало, на Государевы законы и на живот свой, поднимался на разбой и, поимев лихом добра и денег, бежал аж до Индии. В Индиях таковые, не скукожась, объявляли себя русскими купцами и жили вольготно.

Однажды на египетском побережье Полоччио, тогда еще прозванием Колонелло, встретил такого наглого негоцианта славянской наружности, но аж с фирманом индийского раджи! Тот владел двумя быстрыми корветами при двадцати пушках, много пил дрянного египетского вина, еще больше дрался и умудрился выиграть у Колонелло триста золотых дирхемов в шулерском карточном раскладе.

Ученый посланник противу желания допустил на лице улыбку в сторону майора, но быстро погасил ее.

Утвердится такой вот ссыльный майор на должность при научной экспедиции Джузеппе Полоччио, отведет возы с припасами на пять дней пути в степь, а там ватажно отрежет лишние ему головы и утечет в Индию.

Туда, в Индию, уже в Сиберии узнал Полоччио, всего-то три месяца ходу с обозом. А при беглости ситуации можно достичь гиндукушского прохода и за два месяца.

Пауза представительства затянулась.

Тут ссыльный русский майор, нежданно испустив вопль, пал на колени и принялся бить лбом об доски вершковой толщины под ногами Джузеппе Полоччио.

Немой повар франк с перекошенным лицом выскочил из кухни. В руке его был длинный нож.

— Ваше степенство, — высоким, кликушеским голосом причитал ссыльный майор, — не губите жизнь мою! Возьмите, заклинаю вас Марией Девой, возьмите меня в команду! Рабом вашим стану до скончания живота своего! Не губите! Возьмите!

Гербергов утопил подбородок в кружевах камзола. Вот же черт! Прямо лицедей князь Гарусов! Да что там лицедей! Скоморох, ей-ей! Но так падать перед Полоччио они с князем не договаривались. Видимо, князь Гарусов точно уловил к себе гадкую неприязнь на лице ученого посланника Джузеппе Полоччио. Теперь выпаривает у итальянца на грош — пятаков! Ох, князь!

Гербергов кашлянул вниз, в сторону стоящего ломаной скамейкой князя. Тот не услышал намекающего кашля — безутешно плакал. Тогда Гербергов снова поклонился Джузеппе Полоччио и с сострадательной торопливостью пояснил:

— У ссыльного майора в метрополии остались родители, семья. Ежели он вам сумеет польстить, Ваше степенство, в вашем многотрудном деле, то смеет надеяться на покровительство ваше перед нынешней Императрицей в просьбе о возвращении в лоно своей семьи.

Полоччио прямо глянул в синие глаза Гербергова. Тот не сморгнул, а подтвердил, выдавив на язык грубую латынь, узаконивая внезапную догадку немо вопрошающего Полоччио:

— Так точно, господин, это есть ваш раб будет. Это есть — страна Московия, Россия, что равно есть — Тартария!

Джузеппе махнул рукой повару — уйди, телохранитель! Потом наклонился над детиной в мундире майора и легко потрепал его по плечу:

— Вставай, майор! Будем говорить, будем кушать!

Гербергов заподозрил по тембру голоса Полоччио, что тот вроде как понял игру князя и осмелился смазать это подозрение:

— Подымайся, майор, — грубя русский говор, прикрикнул Гербергов. — Все плачи потом, сначала — дело!

Майор, прежде чем подняться, еще потискал колени благодетеля итальянской наружности и сильно, как бы знаком поощрения, ущипнул за голяшки Гербергова. Тот нелепо ойкнул.

За стол сели благообразно. Ученый Полоччио сел спиной к окнам и посадил рядом с собой Александра Гербергова. Супротив них, спиной к дверям, как бы под особый пригляд, сел ссыльный майор. Повар-франк быстро уставил стол холодными заедками из местной рыбы. На горячий стол у него в плите доспевали два глухаря, политые водкой для томления мясов.

Полоччио, изящно разбирая серебряным ножичком и вилкою вареную рыбину, старался не смотреть, как майор ломает толстые куски рыбы руками и сует их вместе с хлебом в рот. Да, Тартария!

Гербергов тонким пластом резал холодную оленину, свертывал ломтик мяса совочком, цеплял на тот совочек моченую морошку и с томным причмокиванием отправлял вкуснятину в рот.

В сторону князя он старался не смотреть. Боялся Гербергов, что князь Артем, совсем развольничает и смажет всю тонкую, Герберговым налаженную игру с подозреваемым в шпионстве и воровском, иезуитском действе ученым посланником.

Ну, вот так и деется! Фема его забери!

Так страшно ругнулся про себя Александр Александрович, когда на легкое замечание Полоччио об ожидании второй половины нужной для похода карты князь Артем, не утерев от жирной рыбы правой руки, просунул ее за подклад мундира и вытащил оттуда закатанный в грязный шелк