Книга НКВД. Война с неведомым - Александр Бушков

Заметил я краешком глаза шевеление слева, в глубине двора, усамой стены. Повернулся туда. Сначала ничего необычайного в происходящем неотметил: всего-то навсего ветерком мотало газету. Целую газету, толькоскомканную. Большой такой получился комок. Он и подпрыгивал.

Я уже было отвернулся – но тут меня как ударило…

Понимаете, я про ветер подумал сначала чисто автоматически.А потом понял, что никакого ветерка там нет. Совершенно не чувствуется.Колодец, а не двор, закрыт со всех четырех концов, внутри стоит полноебезветрие…

А газета тем не менее прыгает. На одном месте, часто ирегулярно. Подскакивает, как мячик, примерно на полметра, шлепается назад,полежит пару секунд и опять начинает прыгать. Все это было совершенно неправильно.Не было внешней силы, которая бы могла привести газету в движение. Я подумалсначала, что туда, внутрь, забралась крыса. Скажем, в газету сало былозавернуто. Она учуяла, залезла, и прыгает теперь…

Нет, на это решительно не походило. Газета так вот прыгала ипрыгала с некоей механической повторяемостью. Взлетала с одного конкретногоместа и точнехонько туда же приземлялась. Как маятник. Как поршень. Скок-прыг,скок-прыг…

Я подошел. Легонько поддал ее носком сапога. Она отлетеланемного дальше, да так там и осталась валяться. Обыкновенный комок мятойгазеты.

Но когда я вернулся к машине, газета опять запрыгала:скок-прыг, скок-прыг… Вот это уже было насквозь необычно.

Я хотел подойти снова. Но остался на прежнем месте. Газетауже не прыгала, двигалась, однако, совсем по-другому. Выписывала на землебольшие, чуточку неправильные круги, явственно доносилось самое обыкновенноебумажное шуршание. И опять стала подпрыгивать: скок-прыг, скок-прыг…

Мне стало не по себе. Очень непонятное было ощущение. Стою япосреди этого колодца, в совершеннейшей тишине, никого вокруг и близко нет, ниодно окно во двор не выходит. А эта чертова газета передо мной то прыгает,то выписывает по земле круги и другие фигуры…

Вам, может быть, и смешно, но мне в тот момент было не досмеха. Откровенно говоря, мне стало страшно, но этот страх не имел ничегообщего с обычными страхами. Я ведь не чего-то определенного испугался –боялся этой непонятности. Неправильности.

Обыкновенные вещи самостоятельно двигаться не способны. Незанимаются подобными фокусами. Комок газеты при совершеннейшем безветрии таксебя не ведет. Ему полагается по всем законам физики смирнехонько лежать наместе, а не виртуозить, как нечто живое и обладающее самостоятельностьюдвижений…

Она ко мне не приближалась, оставалась на том же месте, втом же углу двора. Но решительно не унималась – прыгала вверх-вниз, какрезиновый мячик, кружила по земле…

Не было видно никакой ниточки или, скажем, лески, за которуюее могли бы дергать. Я ведь подходил только что, поддавал ее сапогом, иникакой нитки при этом не увидел. Да и потом, где прятался бы тот, кто тянул заэту воображаемую нитку? Ни одного окна. Негде спрятаться. И никого нет…

Думайте что хотите, но я в некоторый момент передвинулкобуру вперед, а потом и вовсе расстегнул. Сам не знаю, чем бы мне помогпистолет против комка газеты, но я именно так поступил. Жутковато было.Происходящее пугало как раз своей необычностью. Я не верю во всевозможнуюнечистую силу, никогда ничего подобного не видел – хотя от других слышал разное– но тут самым, по-моему, пугающим стало то, что это была именно газета. Непривидение какое-нибудь зеленое и клыкастое за мной гналось ночной порой,глухим лесом – средь бела дня, посередке огромного города, пусть и варварскиразрушенного, прыгал и крутился комок газеты… Несообразность этакая! Так неположено! Газеты не прыгают сами по себе!

Не знаю, чем бы все кончилось. Очень возможно, я бы по ней вконце концов пальнул. Не выдержав несообразности происходящего. Вспоминая моетогдашнее настроение – вполне мог открыть огонь, потому что стоять, ничего непредпринимая и наблюдать было вовсе уж мучительно…

Только, на мое счастье, вышли наши. Не нашли они этоготипчика, зато им какая-то то ли добрая, то ли трусоватая душа дала следок. Мы иуехали. Благо газета перестала елозить.

Вот и все. Ребятам я ничего тогда не рассказал – еще чего нехватало… Не поверили бы. А ведь все так и было, как я описываю…

Хроника пикирующего бомбардировщика

Пикировщик попал в грозу и потерял своих, как наверное, иостальные, строй рассыпался…

Гроза была – всем грозам гроза, не из слабеньких.Пронзительно белые ветвистые молнии вспыхивали по всем направлениям, и от ихослепительных зигзагов становилось ничуть не светлее, а наоборот, словно бы ещетемнее. Вода заливала фонарь так, что казалось, будто они ненароком нырнуликуда-то под воду и шпарят где-то над дном на полной скорости наподобиеподводной лодки. Если бы не высотомер, можно так и подумать…

От компаса было мало толку, стрелка плясала, каксвихнувшаяся, остальные приборы тоже работали абы как. Командир был уверен лишьв одном – что с грехом пополам выдерживает прежнее направление полета. И в том,что высота приличная, хотя «пешку» порой швыряло так, что она с махупроваливалась метров на сто вниз.

Самолет трясло, он содрогался так, что ощущалась каждая егозаклепочка, каждое соединение. Сплошь и рядом такие вот полеты посреди жуткойгрозы заканчивались печально, но ничего нельзя было сделать. Штурманпредставления не имел, как далеко протянулся грозовой фронт в ширину и ввысоту. Во время войны с метеорологическими предсказаниями обстоит особенноскверно – чтобы более-менее успешно предсказывать погоду, нужно собирать данныепрактически со всей Европы. Что в условиях сорок четвертого года было, мягкоскажем, затруднительно: вряд ли немцы или их союзники поделятся даннымиметеонаблюдений, даже если их об этом вежливо попросить…

Бомбардировщик шел наугад – на восток, все время на восток,хоть в этом можно быть уверенным. Ситуация была аховая, но в ней имелась исветлая сторона: точно известно, что они уже пересекли линию фронта и давнолетят над своей территорией. По крайней мере, снизу можно было не ждатьнеприятностей в виде зенитного огня или появления чужих автоматчиков в случаевынужденной посадки. И на том спасибо судьбе…

По меркам гражданской авиации мирного времени, давным-давноследовало бы покинуть самолет, но времена который год уже стояли не мирные, ипокидать боевую машину в воздухе – чревато. Даже если обойдется без последствий,можно надолго остаться «безлошадными». Поэтому командир начинал всерьеззадумываться об аварийной посадке. Пусть даже самолет окажется поврежденным,это все же лучше, чем выпрыгнуть неведомо где, чтобы пустая машина рухнуланеведомо куда. Бомб, правда, не осталось ни единой, отбомбились пожелезнодорожному узлу качественно, но все равно, мало ли что…

Беда только, что сажать самолет в такую погоду еще опаснее,чем лететь…