Книга Ночь над Манхэттеном - Кристин Лестер

От избытка собственного счастья Мадлен переполнилась заботливостью:

— Хэтти, ну что с тобой? Хочешь, я приеду?

— Нет…

— Точно?

— Точно… Я позвоню тебе ближе к субботе. Пока.

— Хэтти. Вообще-то сегодня пятница. Свадьба — завтра.

Лужайка утопала в море букетов, лент и гирлянд. Между деревьями сновала прислуга, готовясь к торжественному ужину. В уютном и светлом уголке над речушкой соорудили что-то наподобие алтаря. Сейчас сюда приедет священник и обвенчает Джонни и Кэти.

Замухрышка была сегодня почти хорошенькой. Все-таки свадебный наряд умеет делать с женщинами чудеса, подумала Хэтти, прячась за кустом. Но все равно видно, что она беременна, как бы портные ни старались скрыть это за складками платья.

Хэтти непроизвольно вздохнула: интересно, а какая у них с Оливером будет свадьба?.. У них… что? У них с кем?.. Она испугалась собственных мыслей и, видимо, неосознанно воскликнула слишком громко, так что проходивший мимо официант заметил ее в кустах и побежал, подозрительно оглядываясь.

Хэтти запаниковала. Если ее раскроют, то с позором выставят вон. А выставят стопроцентно, несмотря на пригласительный билет, потому что она не одета подобающим образом. Какого черта она не надела платье или хотя бы тот свой любимый костюмчик с вырезом до пупка? Мадлен со Стефаном уговаривали ее все утро, но Хэтти натянула рваные джинсы, оранжевые кеды и красную майку для спортивных занятий. Она сказала, что Джонни видел ее всякой, даже голой. А на остальных ей наплевать.

Теперь, сидя в кустах, она поняла, что погорячилась утром. Но, с другой стороны, стала бы она в вечернем платье сидеть в кустах? Нет, конечно. Значит, все правильно. Она ведь пришла испортить свадьбу. А портить свадьбу в рваных джинсах легче, чем в шелковом платье…

— Вот. А потом я заметил… — послышалось сзади. — Да вы сами посмотрите на нее. Зачем она сюда пролезла?

Хэтти обернулась и остолбенела: перед ней стоял Джонни и сиял как начищенный пятак. Только на скуле проступала небольшая ссадина.

— Какая встреча, дорогуша!.. Вы свободны, это моя гостья… Ну, просто глазам своим не верю! Хэтти, ты восхитительна в этих штанишках.

— Спасибо, — процедила она.

— Я знал, что ты придешь и будешь прятаться в кустах.

— Знал?

— Конечно. Для этого и сделал пригласительный. Ну, чтобы ты хотя бы не лазила через забор.

Хэтти злобно пыхтела. Снова этот мужчина разгадал ее.

— Ты ведь пришла, чтобы устроить большой скандал? Так?

— Нет.

— Так, так. Поэтому выжидаешь удобный момент, чтобы выйти и сказать что-нибудь, например…

— Ты ошибаешься.

— Про автомобильный завод, который я сплю и вижу, чтобы отнять у отца Кэт.

— Ничего подобного, — зеленея, простонала она, ибо Джонни попал в яблочко: именно про завод она и собиралась сказать.

— Ну вот.

— Джонни, я хочу тебя задушить.

Он приблизился к ней и расстегнул ворот рубахи.

— Пожалуйста.

— Джонни, когда-нибудь я убью тебя.

— Слушай, а вы — прекрасная пара. Оба такие горячие. Как-то я сразу этого не разглядел. А может, и разглядел, поэтому нанял именно его.

— Сволочь!

Джонни засмеялся.

— Отойдем хотя бы в сторону, а то охрана решит, что ты покушаешься на жениха. И дальше я тебе не позавидую.

— Как ты посмел?! Ведь это же… Это же предательство! Это — низость и мерзость! Это все равно что продать меня, или…

— Ничего себе! А зачем ты написала это липовое письмо?

— Чтобы тебя перевоспитать!

— Хэтти, милочка! — Он держал ее за локоть вежливо, но достаточно жестко. — Кого надо было перевоспитывать из всех нас, так это тебя.

— Не надо меня лечить!

— Ты хоть представляешь, в кого превратилась?

— Да? Ну-ка расскажи. Наверное, в двуглавого дракона?

Джонни тоже разозлился и говорил приглушенным голосом, вытянув шею:

— Да, Хэтти. Ты стала похожа на чудовище, в котором нет ничего человеческого. Только не на дракона. Ты стала похожа на банкомат, который жрет купюры и охотится на них. Банкомат, которому чуждо все человеческое, что не покупается и не продается! Видела бы ты себя в зеркало иной раз! Ты все… ну просто все сложила на алтарь одной-единственной идеи — стать богатой. И не просто стать богатой, а жить в Нью-Йорке! Как будто в мире нет мест получше.

Хэтти слушала его, а у нее дрожали коленки. А еще болело горло от подкативших слез. Она хотела плакать, потому что Джонни говорил чистую правду!

— Хэтти, я знал тебя лучше всех. Ну, может быть, чуть меньше, чем твоя бабушка, но я видел, как ты деградируешь. Я видел, как с каждым долларом ты становишься все ближе к пентхаусу и падаешь все дальше в пропасть.

Он перевел дух и взял ее за плечи. Ласково, почти по-отечески.

— Хэтти, не обижайся. Ты ведь и так все это знаешь. Я уверен, что подобные мысли уже приходили тебе в голову самой. Это хорошо. Ты писала об этом в своем настоящем письме Мадлен, которое я подло прочитал.

— Вот именно!

— Ты же все поняла, благодаря Оливеру. Значит, ты — на правильном пути.

— Что ты из себя пастора строишь! Не тебе решать, на каком я пути! Убери руки! И больше не говори при мне про этого мерзкого…

Он вздохнул.

— Скажи, ты счастлива?

— То есть?

— Ты счастлива в своей новой квартире со своим огромным гонораром, со своими перспективами сниматься и дальше?

— Не понимаю.

— Все ты понимаешь! Держу пари, что все утро ты проплакала, глядя в окно на свою соседку — статую Свободы. И то же самое было вчера. И то же самое будет завтра. Ты — свободна и богата. Но свобода не делает счастливым. То, что хорошо для памятника из камня, совсем неприемлемо для человека из плоти и крови, понимаешь?

— Джонни, я не понимаю…

— Жаль.

— Что?

— Жаль, что ты не понимаешь. Несвобода, зависимость от тех, кого мы по-настоящему любим, забота о ком-то, благодарность кому-то — вот настоящее счастье.

Оливер говорил ей то же самое. Но где теперь Оливер?

— Джонни, но…

— А ты содрала с себя, словно кожу, все привязанности, дружбу, любовь… и всю себя без остатка подарила деньгам и свободе. Зачем, Хэтти?

Она проглотила ком в горле.

— Джонни мне неприятен этот разговор. Все, что нужно понять, я пойму и без тебя. Оливер мне помог в этом. Да, помог! Но все равно он — подлец! И ты — тоже. Если судьба сведет нас с ним снова…