Книга Питбуль для училки - Галина Чередий

– Захлопнись! – Михаил вздернул Сергея за грудки и стал бить… ну вот теперь, очевидно, по-настоящему. Четкие, короткие удары, от которых моего мучителя швыряло, и он взвывал от каждого. – Лена, вон!

Выскакивая уже на улицу, я услышала тошнотворный влажный хруст и жуткий вопль мужа. А спустя секунд тридцать еще один. Я шарила ошалевшим взглядом по двору, выискивая тех, кто стал свидетелем всего этого ужаса. Но на лавочках сейчас никого не было, а на детской площадке все хранили невозмутимость. То ли не слышали, то ли нарочно игнорировали. Не прошло и двух минут, как Михаил вышел из подъезда с моей сумкой и кивнул мне в сторону парковки. Галантно открыл дверцу, усаживая на пассажирское. Закинул сумку, сел за руль. Наклонился, поцеловав меня в скулу, одновременно доставая из бардачка пачку салфеток. И все это неторопливо, с легкой полуулыбкой. Будто ничего такого и не случилось и нам не надо скрываться… ну, наверное, с места преступления.

– Прости за это, – сказал он, протирая от крови руки. – Не при тебе это надо было.

– Сергей… он…

– Жив. Еще. Но руку поднять на кого-нибудь сможет ой как не скоро. Ну все, поехали домой, маленькая.

Глава 19

Едва тронувшись, я первым делом набрал Боева, деля свое внимание между дорогой и отслеживанием состояния Лены. Рвануть ее может запросто и в любой момент.

– Отбой всему, нашлась, – сообщил алекнувшему в ответ Андрею.

Он ментовскими связями воспользовался, чтобы повсюду ориентировки и на ее тачку, и на саму Лену разослать.

– Цела? Помощь какая нужна? – без реверансов спросил тот.

– Цела. С остальным видно будет.

– Ясно. На связи.

– Боев!

– М?

– Я Серого поломал, – отчитался ему, заодно и предупреждая, что встрял уже безвозвратно.

– Ждем терки со свановскими? – почти равнодушно спросил мой собеседник.

– Есть вероятность.

Само собой, я не представлялся и в качестве жеста вежливости визиток недоуркам этим не оставлял. Но земля круглая, и я же их не насмерть угандошил, искать, стало быть, будут.

– Понял. Серому туда и дорога. Мне тут про эту падлу друзья из ментовки такого порассказали… За ним шлейф в километр и все по тяжким статьям, но никакой доказухи и свидетелей. У*бок на всю башку отмороженный. – Как же ты, Лена, с ним столько жила-то? Хотя натура человеческая – та еще причудливая херня. Вон всякие маньяки через одного были прекрасными мужьями и отцами заботливыми и для всех вокруг приличными людьми.

Да случилось мне повидать, когда живет себе обычный человечек, чуток с гнильцой, но не критично, а только нюхнет власти над кем послабее и безнаказанности – и как подменяет его кто. В зверя практически мгновенно обращается.

Не убить ублюдка прямо там, оставив просто мерзкой кучей изломанной мной, но гнилой изначально плоти, – вот что было неимоверно тяжело. Будучи в курсе всех околокриминальных заморочек, я твердо знал, что пока он жив, хоть и искалечен, ментов никто не привлечет. Разборки чинить могут явиться, и, скорее всего, явятся его подельники или даже, учитывая все обстоятельства, сам Сван, но нет тела – нет дела, а вот при его наличии официального расследования не избежать. А в мои планы не входило ни самому садиться, ни Лену в виток новых неприятностей вовлекать. Хватит с нее всякого говна, со мной она его забыть начисто должна будет, а не познавать новые нюансы. Так что да, я поломал хорошо Серого. Бил на результат, как только она вышла из подъезда, ломая кости, круша суставы, а не просто делая больно. Это не, мать его, акт устрашения и физическое внушение. Это месть за каждую каплю боли, что мразь эта паскудная причинила моей женщине. Моей. С той самой ночи на берегу.

А еще и чертово успокоительное для моих стыда и страха. Стыда за то, что не понял башкой своей, под чистую похоть тогда заточенной, сразу и всего. Должен был. Мужчина должен понимать и принимать такое, теперь осознал. И «все было внезапно и всякие там обстоятельства и помехи сбили прицел» ни хрена мне не оправдание. Плохое с моей инопланетянкой произошло уже после нашей встречи. После. Не до меня. И раз не был рядом, не защитил, то однозначно виновен. Я искал, я думал, я созревал – херня, а не отмазка. И не отмазываться мужику пристало, а действовать. Вот я и действовал, обеспечивая поганого выбл*дка до-о-олгим пребыванием на больничной койке и наверняка инвалидностью, если его доктора не слишком ответственно соберут. Заодно и кратко выплеснул пережитый ужас, что вдруг опоздал. Долго собирался. Стоя под дверью Лены, за которой не было ни звука, а потом и не обнаружив ее машины на придомовой парковке, я таких ужастиков словить успел, что внезапно узнал, что сердце у меня не только для того, чтобы исправно кровь качать, но и болеть может, и обмирать, и сжиматься, и тут же расширяться, круша за ребрами все, не давая вдохнуть. Если с Леной… если ее больше… если опоздал… Я на несколько минут даже слепоту полную схлопотал и, хрипя, к стене привалился, пережидая прилив запредельной паники. Осознавая во всем ох* ительно огромном объеме что возможно потерял. Прямо-таки во вселенском. За мгновение до того, как в машину граната влетела, такого не было. Только кристально четкое понимание, что все, трындец тебе, Корнилов, скорее всего. Как так вышло, что Лена во мне и для меня стала ВОТ ТАК необходима? Да какая кому на хер уже разница! Мне уж точно никакой. Две встречи, дважды близость, один разговор, по сути, еще незнакомцы-то по факту, но все. От одного намека на потерю у меня бошку бомбануло. В пыль логику, на хер выдержку, в жопу цивилизованность, в пламя адово спокойствие!

– Лен, скажи мне что-нибудь, – окликнул ее я, прикидывая, в каком сейчас состоянии и к чему быть готовому.

Женщины… они странные. В один момент ненавидят люто и тут же могут пожалеть. Хотят защитника, а потом хоп – и способны усматривать в тебе только монстра. Жаждут жестокой мести у себя в голове, но в реале испытывают отвращение и страх перед жестокостью. Я не налажал? Ясное дело, что она много чего услышала, руки мои в крови увидела… Застыла теперь, смотрит напряженно перед собой. Кто я в ее глазах? Монстр, который спас? Или защитник, но с темной стороной?

– Лен!

– Я… – она дотронулась до горла, будто оно болело, и прочистила его. – Как я могла не замечать… всего этого в нем?

И наконец посмотрела на меня. Пристально и так, будто впервые видела. Или пыталась разглядеть, не случится ли со мной такая же жуткая метаморфоза, как с ее бывшим?

– Я не такой, Лен. Бояться не нужно. Тебе и твоим близким. Я не такой и таким не стану. Никогда. Каким для тебя буду, еще не знаю. Вместе выясним. Но боли от меня не жди, поняла?

– Поняла, – покорно кивнула Лена, но по глубинной, никуда не девшейся из взгляда тревоге вижу – ничего ей не понятно. Ей сейчас вообще, наверное, ничего не понятно. А безопасность – это то, во что уверовать надо, а не понять умом, тем более после ее опыта. – Мы куда едем, Миша?