Книга Время мушкетов - Денис Юрин

Парочка завшивевших овечек нашлась и среди высших чиновников колонии. Они принялись писать в Альмиру жалобы, обвиняя губернатора в измене, растрате средств и в открытой подготовке мятежа. Как отреагировал король, никто не знает, но поскольку губернатор до сих пор занимал свой пост, решили, что правитель Филании не поверил грязным наветам. А вот с самими интриганами судьба сыграла злые шутки. Начальник порта проводил инспекцию складов, и на него совершенно случайно упал тяжелый тюк. Заведующий губернаторской канцелярией стал жертвой собственного чревоугодия: подавился бараньей косточкой, и ее не успели вовремя достать из горла. Помощник казначея немного перепил и попал под телегу. Старший интендант марсольского гарнизона подвернул ногу и на глазах у роты солдат, то есть целой сотни свидетелей, разбился насмерть, упав со стены. В отчетах, отосланных в королевский дворец, говорилось о трагичных случайностях, в Марсоле поговаривали о роке и о вмешательстве самого Индория. Люди болтали о разном, но никто даже не намекал на причастность к этому делу губернатора и не роптал на власть.

Судьба неудачливых жалобщиков не беспокоила святого отца, а вот сам рассказ Аке весьма взволновал. Призрак заговора витал в воздухе. По воле, но, скорее всего, лишь с вынужденного согласия губернатора, Марсола встала на скользкий путь противоборства с Альмирой и вот-вот могла объявить себя столицей независимого королевства. Неважно, как стало бы оно называться: «Новая Филания», «Дикария» или как-нибудь еще, более благозвучно и без намека на филанийские корни.

«Вряд ли на бунт мог осмелиться сам граф Ванкор, он слишком стар, чересчур труслив да и получил пост губернатора в качестве почетной ссылки, – размышлял отец Патриун, слушая собеседника. – Кто-то очень умный и могущественный имеет на доживающего свой век вельможу серьезные рычаги воздействия. Но кто? Другие королевства, например Геркания? Но вражеские агенты действовали бы совершенно иными методами. К тому же герканский двор не устраивает возникновение на правом берегу Удмиры хоть маленького и слабенького, но независимого королевства. Это послужило бы плохим примером для собственных колониальных земель, расположенных по соседству. Империя находится слишком далеко, да к тому же ее саму раздирают внутренние противоречия. Альтруссия? Ее нынешний правитель слишком недальновиден и, максимум, о чем мечтает, еще лет пять продержаться на троне. Виверия больше торгует, нежели строит козни на внешнеполитической арене. Кольбер, Намбус и прочих фигурантов не стоит принимать всерьез».

Таким образом, пока Аке говорил, отец Патриун размышлял и пришел к заключению, что заговор против Короны был спланирован все-таки внутренними, а не внешними врагами, людьми не только влиятельными, но и чрезвычайно расчетливыми. Обычно заговорщики делают ставку на грубую физическую силу, мгновенный переворот, осуществляемый при помощи двух-трех верных полков. Преступники же из Марсолы действовали не так прямолинейно и куда основательней, затратив на подготовку восстания годы. Священник не знал, как точно развивались события на каждом из нескольких этапов подготовки мятежа, он прибыл только сегодня и видел лишь результаты.

Во-первых, переселенцам жилось в колонии очень и очень неплохо. Они не только были сыты, одеты, обуты, но и не испытывали на себе произвола знати. Права благородного сословия ограничивались не законами, а близостью леса, где, как известно, с плохим человеком всякое может случиться… Когда настанет день «Х» и на флагштоке губернаторского дома взовьется новый флаг, не стоит долго гадать, кому окажут поддержку простые жители.

Во-вторых, новые земли абсолютно самодостаточны, хозяйственно независимы от Филании и других королевств. Все необходимое для жизни переселенцы добывают сами: и одежду, и продукты, и материал для постройки домов. Конечно, без цехов далеко не уедешь, но, имея под рукой шахты, рудники и богатые залежи древесины, построить цеха, кузни да фабрики можно в течение года. Что же касалось оружия, то его здесь был огромный запас, а когда грянет война, его станет еще больше.

В-третьих, заговорщики заблаговременно устранили нежелательных идеологических оппонентов. В случае мятежа Индорианская Церковь, естественно, стала бы призывать народ к смирению и поддержке законных властей. Теперь священников не было в живых, никто бы не стал помехой бунтарям. Мятежники еще не знали о прибытии в колонию преподобного отца Патриуна, а когда им донесут, его жизнь окажется под угрозой. Впрочем, это прискорбное предположение меньше всего волновало благодушного старичка.

Четвертое достижение заговорщиков стало самым важным, самым решающим. На стороне мятежников была реальная сила. Не только хорошо организованное, но и вооруженное до зубов ополчение охотников могло дать достойный отпор как пытавшимся вернуть свои земли дикарям, так и экспедиционному корпусу, прибывшему с карательной миссией из Филании. К тому же вполне вероятно, что большая часть войск, размещенных в Марсоле, Дерге, других поселениях и на границе с герканской колонией, без долгих раздумий присоединилась бы к мятежу и развернула бы жерла крепостных орудий в сторону королевских войск.

Роль общины якобы вольных охотников было трудно недооценить. Хоть рядовые члены наивно и предполагали, что все важные вопросы в их жизни решаются честным голосованием, но отца Патриуна не обмануть. Кто стоял во главе трех кланов, тот и отдавал распоряжения, кому и как голосовать. Вряд ли враги филанийской Короны упустили такие ключевые посты и не назначили на них верных людей, а поскольку верность в политике – категория относительная и переменная, то можно было со стопроцентной уверенностью предположить, что кланы возглавила сама верхушка преступного сговора.

– А кто у вас за главного? – как будто невзначай, в перерыве обсуждения техники удаления волчьих клыков и способов выделки шкур, задал вопрос старик.

– Ну ты даешь! – возмутился Аке и закачал головой. – Целый час ему толкую, а он опосля такой глупый вопрос задает. Нет у нас главного, все вопросы на сборе, на сходке общей решаем, сообща, вместе… Что, дедуля, скалироза замучила?

– Вожаки-то у кланов есть или нет? – задал вопрос по-другому старик, стряхивая с себя сальную лапищу охотника, по-дружески теребившую его старческое плечо. – Старшие, кто вопросы для обсуждения назначает, порядок дежурств на северном пограничье определяет и прочими мелочами заведует?

– А-а-а, ну, энто, есть. Как же не быть такому? Иначе, без старшого, бардак! Токмо кланы их не назначают, а выбирают сроком на год, так в уставе нашем отмечено.

– Кто они? Если сейчас в зале, покажи! – попросил Патриун, удивленный, что у общины имеется даже устав.

Охотник привстал, оперся широкими ладонями на бочонок, высматривая в рядах пировавших вожаков, и забормотал себе что-то невнятно под нос, наверное, что-то грубое и на родном языке. Патриун воспользовался свободной минуткой и оглядел зал, который за два часа их беседы мало чем изменился. Несмотря на то, что полночь уже миновала, под сводами бывшей церкви было по-прежнему многолюдно. Новые посетители не появлялись, но и нагулявшиеся не покидали своих мест: одни спали прямо за столом, положив руки на хмельную голову; другие, кто совсем перебрал или не был брезглив, устраивались на боковую прямо на грязном полу. Пьяных бузотеров почти не было. Разбушевавшихся охотников утихомиривали свои же дружки когда уговорами, а когда и действиями. Сборище не расходилось, как будто чего-то ждало, и только это обстоятельство удерживало священника в ставшем душным зале.