Книга Когда море стало серебряным - Грейс Лин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И вы… вы… – Пиньмэй запнулась, не в силах договорить.
Женщина со шрамами грузно села и посмотрела на свои пустые руки. Фигура её в свете фонаря напоминала колокол.
– Знаете, – сказала она негромко. – Меня назвали в честь великого героя. И я всегда хотела быть на него похожей. И когда-то раньше так оно и было. Потому что я не уступала мужчинам ни силой, ни гордостью.
В печи колыхались языки огня, шурша, словно скомканная бумага.
– Но это была лишь видимость, – продолжала женщина со шрамами. – В душе я оставалась безвольной трусихой. Я так трепетала перед своей госпожой, что не могла не выполнить её приказ. И я ударила бедняка.
Женщина подняла голову. Ночная тьма уже рассеялась, из окна струился слабый свет.
– Услышав ваши крики о помощи, – сказала она и погладила Пиньмэй по щеке, – я поняла, что для меня это шанс искупить вину. На этот раз я не могла позволить себе струсить. Ты поблагодарила меня – но это я благодарна тебе.
За окном совсем посветлело, и шрамы на лице женщины были видны так же отчётливо, как и её ласковый взгляд.
У Пиньмэй защипало в глазах от слёз. Руки этой женщины, тёплые и морщинистые, были нежными, как руки Амы.
– Ты устала, – сказала женщина. – Идём, я тебя уложу.
Пиньмэй послушно пошла за ней и легла на огромную перину у печи. Печной жар окутал её теплом, усталые ноги и руки обмякли.
– А кто был этот герой, в чью честь вас назвали? – спросила Пиньмэй. Глаза её начали слипаться.
– Великий Хайи, – ответила женщина. – Он был моим предком.
– Но ведь он… – начала Пиньмэй и вдруг широко зевнула.
– Ш-ш-ш, – шепнула женщина. – Это неважно.
Все слова и все опасения растаяли в тепле доброты, исходившей от этой большой женщины, и Пиньмэй не пыталась больше ничего говорить. Она слишком устала.
– А теперь поспи, – сказала женщина.
И Пиньмэй так и сделала.
Кого звать на помощь? Она не знала даже, где находится – на небе, на земле или в море. Да и какая разница? Главное – позвать, а кто придёт, тот придёт. Но поскольку последнее, что она помнит, – это как она плавала в озере, то она позовёт на помощь Морского Царя.
Но как его позвать, как?
Никто не слышит её криков. Даже до неё самой они долетают приглушённо. А за пределами этой золотой пустоты они, наверное, и вовсе растворяются в тиши.
Надо послать весть напрямую.
Чёрная Черепаха помедлила в нерешительности. Неужели нет иного способа?
Конечно, она знала, что больно не будет – всё мгновенно заживёт. И всё же это так… так неприятно.
Она снова огляделась по сторонам и увидела только золотое сияние. Пошарила лапами в пустоте. Да, другого пути нет. Ну что ж.
Она высунула язык, вытянула его вперёд как можно дальше – и откусила одним-единственным щелчком мощных зубов.
Язык упал на золотую поверхность и отскочил, словно мячик. Потом начал сворачиваться в трубочку, истончаться и удлиняться, пока не превратился в длинный чёрный шнурок, завязанный на одном конце узлом. Шнурок изогнулся, образовав кольцо, узел округлился и стал похож на голову.
Чёрная Черепаха принялась спокойно и размеренно дуть на чёрное кольцо. Оно задрожало. Из узла-головы показались два чёрных глаза. Во рту существа мелькнуло что-то крошечное, похожее на разлохмаченный кончик нити.
Язык черепахи превратился в змею.
– Что это такое? – послышался сварливый голос. – Кто здесь?
Пиньмэй вздрогнула, как от удара, и проснулась. Открыв глаза, она увидела, что Хайи съёжилась и вжалась в угол, а над ней нависают две пышно разодетые фигуры. Когда одна из фигур обернулась и злобно зыркнула – это оказался мужчина, облачённый в шёлк и меха, – Пиньмэй увидела, что его лицо тоже обезображено мелкими шрамами. Роскошные сверкающие наряды не могли скрыть уродства этой парочки, на иссечённых шрамами лицах было написано брюзгливое недовольство, делавшее их ещё омерзительнее. Пиньмэй сразу поняла: это и есть хозяева дома Ву.
– Вечно ты кормишь побирушек нашей едой! – противным голосом проскрипела вторая, женская фигура. Золотые заколки в её волосах негодующе затряслись, она швырнула в служанку миской; миска раскололась о стену совсем рядом с головой Хайи, заплескав всё вокруг холодным супом. – Рисовая каша! Пельмени! Я всё видела!
– Я отдала только свою порцию! – защищалась Хайи, не осмеливаясь даже утереть лицо.
– Да ещё и впустила их в дом! – заорал мужчина, хватая метлу, прислонённую к стене. Он замахнулся метлой, рукав сполз, обнажив жилистую волосатую руку. – Как ты посмела!
– Не надо, господин! – взмолилась Хайи, прикрываясь рукой. – Не надо, прошу вас!
Но не успел мужчина обрушить на неё удар метлы, как Пиньмэй с криком «Нет!» бросилась к ним и встала между ним и Хайи:
– Прекратите! Не смейте!
От неожиданности и гнева мужчина зашипел и злобно уставился на Пиньмэй. Ей оставалось только уставиться на него в ответ. Он больше походил на животное, чем на человека. Грубая кожа от ярости побагровела, глаза налились кровью. Пиньмэй побледнела, но не сдвинулась с места.
– Тоже хочешь попробовать палки, нищенка? – оскалился мужчина, брызжа слюной.
– Я не нищенка! – сказала Пиньмэй громко, чтобы скрыть дрожь в голосе. И, не успев даже ни о чём подумать, сняла с руки нефритовый браслет и протянула хозяевам дома Ву.
Браслет, казалось, излучал сияние. Ясный солнечный свет проходил сквозь него, и на стену легла изумрудно-прозрачная тень. Он был так прекрасен, этот браслет, что отвратительная парочка притихла и застыла.
Из соседней комнаты, разбуженные шумом, прибежали Ишань и госпожа Мэн, но Пиньмэй их даже не заметила. Её взгляд был прикован к хозяевам дома Ву. Их головы, торчавшие из пышных меховых воротников, казались слишком маленькими, а рты были широко разинуты. Пиньмэй следила, как менялось выражение их лиц: от удивлённого до алчного. Глазки женщины блестели на уродливом лице, как чёрные жуки, а мужчина облизывался, словно голодный.
– Хотите? – спросила она, выше поднимая браслет. Отполированный камень ярко вспыхнул. Пиньмэй чувствовала себя так, словно предлагает угощение бешеным псам. – Тогда дайте слово, что никогда больше пальцем её не тронете, а нас оставите в покое!
